Юлия Сысоева - Записки попадьи - особенности жизни русского духовенства

За два месяца до трагической гибели у отца Федора и матушки родился девятый ребенок. Трудно представить, что пришлось пережить вдове отца Федора, так внезапно оставшейся одной с девятью детьми. Отец Федор погиб 21 февраля, в день своих именин, по дороге в Плес, разбившись на машине вместе с водителем.

Узнав о трагедии, из Новосибирска сразу же прилетел его брат — владыка Сергий, тогда бывший епископом Новосибирским и Бердским. Владыке пришлось облачать останки брата в священнические одежды и полагать их во гроб. Говорят, родным он брата так и не показал, сказав, что страшно смотреть. А матери показал лишь одну щеку сына.

Братья Федор и Сергий очень любили друг друга, о силе их связи между собой знают только самые близкие люди и Господь Бог. Кончину брата владыка Сергий пережить не смог. После похорон он так и не пришел в себя от горя, постепенно терял силы и угасал. Скончался владыка Сергий через восемь месяцев после похорон возлюбленного брата, которого в детстве носил на руках и останки которого собственноручно укладывал во гроб.

Для жены отца Федора смерть горячо любимого мужа не прошла бесследно — она тоже словно начала таять, подверглась тяжелому нервному расстройству. Хотя ее старшие дочери уже замужем и подарили своей неутешной маме внуков, все равно, видя эту семью, понимаешь, что печать горя с них так и не сошла. И даже маленькая Аня, которая знает отца только по фотографиям и рассказам родных, смотрит не по-детски серьезно.

Наверное, это и есть возлюбить даже до смерти, не знаю.

Эта семья — пример редкой в наше время великой любви между родными. Сейчас эта любовь так редко встречается, что невольно удивляешься подобным жизненным примерам. У меня брат и две сестры. Но разве могу я сказать, что они меня любят так сильно? И я не могу сказать, что так их люблю.

Мне рассказывали про одну матушку, которая, похоронив мужа и поскорбев немного, вскоре поняла, что жизнь вдовы намного легче, проще и свободнее. Принадлежишь опять только себе, как до замужества, и не надо больше ждать вечно запаздывающего супруга, принимать гостей, рожать детей, и прочее и прочее.

Если режиссер хочет показать работу врача, то он постарается максимально правильно применить медицинскую терминологию, если он изображает следователя, то поинтересуется уголовным кодексом и не станет придумывать несуществующие статьи и путать термины, дабы не быть осмеянным и не создать низкопробную картину. Представляете, как будет в фильме выглядеть врач, ставящий пациенту капельницу вверх ногами? А как будет выглядеть милиционер с погонами полковника, к которому обращаются «товарищ сержант»? Но если перед режиссером стоит задача изобразить священника, то почему-то режиссер считает, что подойти к этому можно сообразно с собственными представлениями, не утруждать себя излишними деталями. Поэтому в фильмах часто поют совсем не те молитвы, например на венчании заупокойные, актер, играющий священника, неправильно облачен, на пальце у него обручальное кольцо, а реплики он произносит таким голосом, как будто ему наступили на любимую мозоль либо у него случилось обострение геморроя.

Я до сих пор не видела ни одного художественного фильма, в котором священник был бы более или менее похож на настоящего. Конечно, в советское время их по заданию партии и правительства положено было изображать в карикатурном виде, но совершенно непонятно, почему это продолжается до сих пор. Привычка — дело стабильное…

Например, известный сериал про милицию, эпизод, где оперативник встречается со священником. Первое, что бросается в глаза, это несуразно огромный крест на шее. И откуда они такой взяли? Такое впечатление, что со стены сняли и актеру на шею повесили. Второе — режет слух неестественная речь актера.

И так во всех фильмах — священники похожи на ряженых попрошаек из подземного перехода.

А как они разговаривают? Лучше бы молчали. Почему-то считается, что священник в нормальной современной жизни употребляет в речи сплошные славянизмы, как Иван Грозный из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», вроде: «Ты почто боярыню обидел?» или «Покайся, дочь моя». Откуда такая дикая необразованность, понять невозможно.

Раз уж мы заговорили о славянизмах, то стоит развеять этот миф и рассказать, как же реально в жизни общаются батюшки, на каком языке они разговаривают. Прежде всего, на нормальном, самом обычном русском языке, если они русские, а не буряты. Конечно, язык священников лексически богаче и больше насыщен фразеологизмами. В их речи полностью отсутствуют сквернословие, божба и чертыханье, к которым так привыкло ухо современного человека. Если вы случайно в автобусе наступаете кому-то на ногу, извиняетесь, то обычно слышите за спиной злобное шипение типа: «Гос-споди». Для священника, да и для любого христианина немыслимо вот так запросто бросаться именем Бога.