Илья Суслов: Рассказы о товарище Сталине и других товарищах

— Что это с ним, товарищ Главкино? — спросил товарищ Сталин, раскуривая свою маленькую трубочку. — Неужели это он из-за «каппелевцев»? Бог ты мой, ну пусть останется!..

И фильм вышел со сценой психической атаки.

А товарищ Сталин, провожая деятелей кино к дверям, сказал начальнику Главкино:

— В следующий раз привозите фильм один. Без режиссеров. Слабый это народ — режиссеры...

У товарища Сталина были любимые писатели.

То есть, не то, что он их любил, но они его любили и думали, что он за это их любит тоже. Они считали себя любимцами товарища Сталина. Потому что они писали про него песни и оды. Но он их, наверное, тоже любил. Это была взаимная любовь. Скорее всего.

Один из них, поэт Островой, шел однажды по двору Литературного института, где он состоял доцентом или профессором. Он напевал песенку, которую он сам и сочинил. У него было превосходное настроение.

Великий русский писатель Андрей Платонов работал дворником во дворе Литературного института. Он, вероятно, не был любимцем товарища Сталина. Вот он и работал дворником.

Поэт Островой увидел Андрея Платнова, подметающего двор, и сказал бодрым и звонким голосом:

— Здравствуй, Платонов!

Платонов говорил «ты» только самым близким, сокровенным людям. Он посмотрел на Острового, перестал мести двор, снял шапку и сказал:

— Здравствуй, барин...

Однажды автор был в Грузии. И он с друзьями поехал на озеро Рица. Это удивительное озеро, зеленое чудо. Автор и сейчас помнит синие ели, малахитовую гладь озера, извилистую горную дорогу, «тещин язык», как называют такие дороги в Закавказье. Когда едешь по такой дороге, извивающейся, как змея, на такси с лихим грузином — водителем, и каждую секунду смотришь в обрывы и ущелья то справа, то слева, куда бы ты неминуемо свалился, если бы не мастерство усатого белозубого водителя. И только — ух ты! — ветер свистит в ушах, да ревут проносящиеся мимо машины с воющими от страха женщинами.

А на Рице — блаженная тишина и шашлыки, и сухое холодное вино.

— А что в этом доме с зеленой крышей, там, за озером?

— Тише ты... Это бывшая дача Сталина.

— А можно пойти посмотреть?

— Кому можно, а кому нельзя.

— А мне можно?

— Ты таксу знаешь...

— Ах, Гиви, я из-за тебя голым вернусь в Москву.

— Поехали, бичо, не будем терять золотого времени. Я знаю одну дорогу, которую мало кто знает. Она к даче ближе всего.

И вот мы едем по «тещиному языку», а потом сворачиваем на узкую тропинку, которая уходит в гору и вдруг превращается в широкое и прямое, как стрела, шоссе.

— Куда ведет это шоссе?

— Увидишь...

Мы едем минут двадцать пять, а потом шоссе неожиданно обрывается. Прямо на дороге стоит чахлый родничок в виде водопроводного крана, из которого капает не то боржом, но то нарзан, что-то желудочное, одним словом.

— Куда ведет это шоссе, Гиви?

— Сюда.

— А что здесь?

— А здесь ничего.

— А где же дача Сталина?

— Внизу, полчаса ходьбы.

— А почему туда не ведет это шоссе?

— Потому что товарищ Сталин не приказал.

— Так зачем оно? Оно ведь никуда не ведет...

— Это целая история, бичо. Пойдем к даче, по дороге расскажу... Я сам, конечно, не видел, но люди говорят, однажды товарищ Сталин гулял здесь по тропинкам. Он шел, задумался, наверно, и споткнулся о камень на тропинке. Говорят, он что-то про себя вполголоса сказал. То ли ругнулся, то ли тропинку обругал. А один генерал, что сзади сопровождал товарища Сталина, услышал эти слова. И он захотел отличиться перед товарищем Сталиным.

На следующее утро он вызвал две дивизии и приказал им пробить в горах это шоссе. Ты, конечно, не знаешь, что такое построить дорогу в горах. Да еще такую. Ты спроси у строителей, они тебе скажут. Это было похоже на смертельный бой. Рвались горы, тысячи солдат, сотни механизмов! В ударные сроки построили эту дорогу. Но вот куда? Ведь товарищ Сталин не дал никаких конкретных указаний. Потому что его уже не было на даче. Он давно уехал в Москву. И, может быть, никогда больше не возвращался на Рицу. И шоссе закончили у того паршивенького источника. Теперь каждый может пройти с той стороны Рицы по этому прекрасному шоссе и попить здесь водички...

А дача была красивая. Из сотен пород деревьев. Она была, как инкрустированная игрушка. Тогда ее отдали под профсоюзный санаторий. Что теперь там, автор не знает. Может быть санаторий. А может, там поселился какой-нибудь вождь. А может быть, это дом для приезжающих на Рицу прогрессивных коммунистических деятелей мира. Не знаю.