Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Да ну? Покажи.

Они вышли на балкон, и Маргарита, уже забыв о белке, встала на стульчик и показала вниз.

— А там вон жирафы живут, но их сейчас нет. Ушли, наверное, спать. А там фламинго. Видите, красные?

— Да, вижу.

— А там и козочки есть.

Вера рассказала Ефиму, что козочка — любимое животное Риты. Она в зоопарке проводит с ними большую часть времени. И когда кто-то спросил её, кого она больше любит, папу или маму она ответила, что козочку.

— А где же белка? — спросил Ефим.

— А вот тут, в домике. Надо тихо стоять, она или выглянет, или придёт в домик.

— Как придёт, откуда? Вы же на пятнадцатом этаже.

Тогда стал объяснять Семён:

— Я купил горшок с хризантемой и поставил его на балконе. Но однажды заметил, что из него выброшено немного земли. Я присмотрелся, а там закопан грецкий орех. Я сначала думал, что это дело воронья, но как ворона его раскусит? Стал наблюдать и однажды увидел белку. Она просто взлетала по стене. Видишь, стеновые блоки отделаны галькой так, что она выступает, вот белка цепляется за них и лазит. Потом я сделал этот домик. Смотри, вот она показалась.

Белка с пучком сена во рту рассматривала людей на балконе и видя, что ей ничего не угрожает, шмыгнула в домик.

— Так, пошли ужинать, — позвала Вера, — Я картошечки пожарила.

— Что будешь пить, вино, водку, коньяк? — спросил Семён.

— То что и ты. Мне всё равно.

— Тогда сухое баварское вино. Необыкновенно вкусное.

Семён достал из серванта плоскую зелёную бутылку. Ефим взял её в руки и спросил:

— А почему написано — Franken? Это французское?

— Нет. Западная часть Баварии и часть земли Гессен раньше называлась Franken. Ты не думал почему город Франкфурт? — объяснял Семён, разливая вино по рюмкам.

— Теперь понял. Ну, что? За ваше новоселье.

— Какое новоселье? Мы уже здесь почти полгода живём.

— Тогда за хозяйку дома. Будь здорова, Вера.

— Спасибо.

Поужинав и поговорив ни о чём не значащих вещах, поспрашивав о здоровье родственников и об общих знакомых, Ефим всё никак не переходил к вопросу из-за которого пришёл. Семёна уже начало немного угнетать присутствие Ефима, который никогда и ранее не приходил просто так, а всегда за чем-нибудь. Самому Семёну задавать вопрос о цели посещения не хотелось из-за Веры, хотя, будь они с Ефимом наедине, он бы не стал церемонится. В конце концов игра в молчанку надоела и Семён спросил, когда Вера вышла на кухню:

— Ты, конечно, пришёл по какому-то вопросу?

— Ах, да! — Ефим сделал вид, что он забыл задать совсем незначительный вопрос, — Я, Сёма, нашёл работу неплохую, но мне для этого нужен неплохой автомобиль, желательно маленький автобус. Я собрал немного денег, но их недостаточно. Я присмотрел уже минибус, но мне нужно хотя бы ещё тысяч пять. Ненадолго. Пару месяцев, и я верну.

— Фима, ты ведь понимаешь, что мы ещё даже не обставили полностью квартиру, да и заработки у нас какие? Вера получает немного, а я пока перебиваюсь случайными заработками, тем более, что от социала мы получаем сейчас небольшую доплату.

Ефим, понимая, что дело сейчас может сорваться, а Семён колеблется, взмолился:

— Фимочка, помоги! У меня ведь по сути кроме тебя здесь никого нет. А если я сейчас потеряю работу, то мне больше не светит.

В комнату вошла Вера и обратилась к Семёну:

— Сеня, надо помочь старому товарищу. Ты же видишь, что ему очень надо, а мы пару месяцев перебьёмся.

Семён мог сказать жене, что он хорошо знает артистические способности Фимки, и знает, что он не совсем чистоплотный человек, но у порядочных людей есть один недостаток: они не могут прямо в глаза говорить негодяю, что он негодяй, боясь его обидеть и этим запачкаться самому, и Семён, отвечая Вере, запросился:

— Вера, я не против одолжить ему денег, но у нас там всего три тысячи, а ему надо пять.

— Ну хотя бы три, — вставил Ефим.

— Ну, ладно, моя шпаркасса (сберегательная касса) там, возле тебя. Завтра в 11:30 подойди, и я тебе дам три тысячи. Но только на два месяца. Если не уверен — не бери. А то я знаю случаи, когда приходится выколачивать долг.

— Сёмочка, да что ты? Ты же меня знаешь!

— Да, да, знаю!

— Вот и ладненько. Я пошёл, век буду тебе благодарен.

Ефим распрощался и ушёл, но его посещение и дело, связанное с ним обернулись для Семёна и его семьи весьма драматически.

Марина прижилась в санатории так, как будто бы всю жизнь здесь проработала. Её успели полюбить не только дети, с которыми она общалась, но и родители детей и медперсонал, и обслуга санатория.