Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Выходи, Эдик, приехали, — объявил Ефим.

— Вы, что, как приехали!? А деньги?

— Какие деньги? Мы всё заплатили в магазине.

— Не надо так шутить, пожалуйста верните деньги, — и Эдик заплакал, — я ещё за машину долги не отдал, а сейчас ещё больше буду должен. Да мне хоть повесься.

— Мальчик, нам надо ехать, выйди из машины, — сказала улыбаясь Марина.

— Никуда я не выйду, отдайте ключи и документы! — истерично кричал Эдик и хотел вытащить ключ из замка зажигания, но Марина прикрыла ключ рукой.

К машине подошли двое мужчин и один из них, тот, что был за рулём во время езды из Одессы, открыл переднюю правую дверь.

— Здесь какие-то проблемы? — спросил он у Марины.

— Да! Вот этот тип продал нам машину и требует ещё какие-то деньги.

— Вы, вы понимаете…, — хотел сказать Эдик, но его не хотели слушать.

— Вылазь, сказали тебе! — но Эдик продолжал что-то лопотать.

Его схватили за руку и с такой силой выдернули из машины, что он отлетел метра на три. Марина резко рванула с места и дверка сама захлопнулась Ефим оглянулся и увидел, что Эдик лежит на земле и бьётся в истерике, а оба мужчины спокойно идут к своей машине.

Марина выехала из города.

— Здорово мы его кинули, — весело сказал Ефим.

— Заткнись, слизняк, — зло одёрнула его Марина.

Соколов молчал до самой Одессы и думал о том, почему Марина с ним груба, и почему она злится? Ведь операция, как любит говорить шеф, прошла успешно. "Хрен этих баб поймёшь".

В Одессе Марина высадила Ефима в центре города.

— У шефа в шесть на Сапёрной, — сказала Марина и уехала.

На улице с таким названием у шефа была одна из квартир, используемая им для деловых свиданий.

Вечером шеф выслушал отчёт Марины об операции, похвалил её, а в сторону Соколова даже не посмотрел, как будто тот не участвовал в деле. Соколову это показалось обидным, но когда ему дали 500 рублей, и Марина сказала ему, чтобы завтра он к десяти пришёл на авторынок для продолжения работы, а шеф сказал, что сегодня он свободен, Соколов ушёл. 500 рублей грели ему душу, но Ефим считал, что шеф его надул. По его подсчётам он должен был получить 800 рублей, но спрашивать шефа не хотел, боясь нарваться на новые неприятности.

Марину шеф оставил для разговора на тему, над которой он уже значительное время работал. Он вышел на кухню, заварил кофе, принёс блюдца, ложечки и в квадратной картонной коробке «Киевский» торт.

— Люблю сладкое, а этот торт, особенно. Причём изготовленный в Киеве. В других городах тоже пытаются делать по их рецепту, но то всё жалкое подобие. А этот сегодня мне передали из киевского поезда.

Присаживайся ближе, будем смаковать.

— Мне бы лучше чая. Кофе перебивает вкус торта.

— Это запросто. Чай тебе какой? Цейлонский, индийский…?

— Краснодарский. Он мне нравится больше всех импортных.

— Можно и краснодарский.

Шеф принёс чай и скаламбурил:

— Приступим к кофе и чаепитию, а также к тортоедению, — и сам засмеялся.

Марина смотрела на него и думала о том, что этот человек, наверное, очень талантлив. Он может быть жёстким и даже жестоким, грубым и нахальным, а вот сейчас перед ней интеллигентный человек с хорошими манерами и доброй улыбкой.

На стенах комнаты, в которой они сидели, висели несколько картин, на одну из которых указал шеф.

— Как ты думаешь, чья это картина?

— Ты испытываешь мой интеллект? Думаешь, что я отвечу, что твоя?

— Нет, — засмеялся шеф, — если бы так думал, то не спрашивал.

— Я ещё прошлый раз подумала, что она очень похожа на манеру Левитана, а вон та явно Шишкин, или хорошая копия.

— Копий не держим. А это, действительно, Левитан и Шишкин. Им место в галерее, а не в этой зачуханной квартире.

— Так продай в галерею.

— И получить за них червонец, как минимум. Лет, конечно. Нет, их время ещё не пришло. Давай ближе к делу.

— Вся внимание.

— Как ты находишь Соколова?

— Как красивого и пустого дурака.

— Характеристика с попаданием в десятку. Ты бы пошла за него замуж?

— Юра, ты с ума сошёл! Он мне противен, особенно после лобзаний с Люськой.

— А если я тебя об этом попрошу?

— Ты же знаешь, что я не проститутка. Блядь, да, но жизнь заставила. И с тобой сплю по необходимости. Болезнь матери и Светы меня вынудили идти на всё это. Будь оно проклято.

— А теперь послушай меня.

Шеф задумался и пальцам обеих рук стучал по столу, как будто перебирал клавиши на рояле. Марина смотрела на его холёные руки с длинными пальцами музыканта и её не покидало чувство, что она сидит не с обыкновенным предводителем банды, а с человеком, наделённым необыкновенной силой духа свыше.