Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

Сучианин, пока ещё полностью не веря в счастливое за­вершение его треволнений, осторожно взял злосчастную бирку и, близоруко сощурившись, уставился на спасительное слово.

— Господи, почтальон! И как же это я, сова старая, не доглядел-то, прав ты, друже, старею, может, и впрямь пора на пенсион?

— Кому на пенсион? Гляди, где в другом месте такое не ляп­ни! Ты же, вроде, из военных, а девиз забыл: служить, пока ноги ходят, а руки носят. Иди, доступ к телу обеспечивай, хотя трудно­вато будет в такое время, — он глянул на часы: — Ого-го, нача­ло второго. Сиятельство уже, поди, закатилось за какую-нибудь снежную вершину и балдеет.

— Да, тут ты прав, а делать нечего, придётся нарушать покой и блаженство батюшки нашего.

По всему было видно, что в свою канцелярию возвращаться было неохота, и Ибрагим Иванович тянул время, да и после таких нервов он был непрочь немного почесать язык. Они, пожалуй, толь­ко вдвоём и остались из древних на своих местах, а нынешние так, мелюзга, кивка одобрительного не достойны, не то что слова. Ко­нечно, Владисур был не сахар, да и сам Ибрагим не из добреньких да покладистых, ох и попускали они друг дружке кровушки, пока состарились, притёрлись да и, чего уж греха таить, приворовались. Важное, кстати, дело при слаженной работе в команде, без него ни­какие великие проекты в масштабах страны идти не могут.

— Что, Иваныч, не тянет тебя, я глажу, к негритосу?

— Ох, не тянет! Как представлю его противную рожу, аж вернёт. Кажись, давно уже привыкнуть пора, по миру полный интернационал и толерант, а меня коробит! А тут ещё ему три госпоцелуя отпустил! Тьфу!

— Документы надо внимательно читать, а то не только в губы его поганые, а куда и пониже чмокать придётся. Да ладно тебе дуться, — удерживая раздосадованного приятеля и прими­рительно хлопая его по плечу, произнёс Джахарийский. — Давай садись, чайку сгоняем, а почтальона твоего пусть стражники да Катька опекают.

— Катька без команды опекать не станет, хотя кто знает? Чаёк-то я ей из правильной баночки велел заварить, небось, и сама хлебнёт, не удержится.

— Ну видишь, всё как нельзя к лучшему вяжется. А с чайком да с Катькой дело может не только до утра, но и до международ­ного скандала докатиться и притом, заметь, без нашей с тобой помощи. Так чай или чего покрепче?

«Друг ты мне, конечно, друг, но коньячок я с тобой в рабочее время пить не буду, — одобрительно улыбаясь коллеге, подумал Ибрагим. — Ишь чего заплести решил! Хренушки! И главное, это же он на автомате всё творит, по себе знаю. И в мыслях ничего дур­ного не держишь, а оно уже само собой, как по накатанному, вы­ходит. Профессионализм, куда от него денешься? Вон отставники- опричники жалуются, что как выпивка какая приличная, сразу на близких донос накатать тянет, а порой и того хуже — на себя само­го анонимки строчат! Вот как она, царёва служба, в мозги да в при­вычку въедается», — а вслух произнёс:

— Спасибо тебе, верный товарищ, и рад бы коньячку хлеб­нуть, да сердечко расшалилось, да ещё попсиховал и по коридо­рам этим грёбаным к тебе бежал. Ты как знаешь, а я вот дождусь, пока Сиятельство вновь взойдёт на своё всенародное служение, и подам прошение о пенсионе. Хватит, невмоготу уже. А ты ещё послужи, ты ж годков на восемь, поди, меня моложе?

— Не люблю я твоих упаднических причитаний, — разливая чай из хитрого агрегата, покачал головой Владисур. — Ты дума­ешь, мне всё это не надоело? Тебе-то легче: график, встречи, до­клады, визиты, жизнь какая-никакая, а у меня — голимая гниль. Ты даже не представляешь себе, что за народ на окуёмах, да улусах сидит, бандит, навроде того же Макуты, агнец Божий по сравне­нию с этими губернаторами. Как ещё Держава держится, хрен его знает. Может, с боков подпирают, вот и не разваливаемся, ты же глянь кругом: ничего своего, всё чужое, даже бумага туалетная. Тут затрубили, что дожились, наконец, пшеницу за рубеж прода­вать стали. Все в ладоши плещут, а то что булки да печенюги, из нашей же муки испечённые, нам в обратку втридорога продают, это никому невдомёк! А с курултаем что творится! Ибрагим, да не зыркай ты так на меня, не зыркай! Знаю, что моя вина, но ты пред­ставляешь, на выборы как собирали подушно с «бизнесов», так и гребут. Нести-то нам совсем уже перестали, а намекнёшь, дурака включают и всё тут. Какой, к хренам, они народ представляют? Миллионеры и миллиардеры во втором да в третьем поколении. Боюсь, я уйду, продавят они закон о наследственности депутат­ских мандатов. А сейчас ты только глянь, что творится: на заседа­ния не ходят, карточками для тайного голосования торгуют!