Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

— А что с него возьмёшь, вояка, одним словом, — со вздо­хом произнёс дуайен. Вот вам, Енох Минович, и подтверждение слов досточтимого Тангай-бека. Был бы Генерал-Наместник из наших, компру бы на всех давно нарыл, так что, как цуцики, к нему бы все бегали по первому зову. Я-то по первости принёс полный расклад — что, где, кто, с кем и как, а он мне говорит: «Это всё гадости, Казимир Желдорбаевич, и фискальство, недо­стойное честного государственного служащего. Вы это, говорит, бросьте», — а сам-то бумажку забрал и в стол. Но толку никако­го. Небось, вам скучно у нас после столиц да заграниц? — без перехода вдруг спросил он у Еноха.

— Отчего же? — разулыбался хозяин застолья. — Весьма за­бавно и во многом поучительно. Я, правда, не из жандармского корпусу, но понятия об истинной службе имею и накоротке знаком со многими из руководства внешнеполитического департамента ва­шего ведомства. Поверьте, господа, буду весьма признателен и рад, если вы просветите меня о делах в моём уделе, действительно инте­ресно, да и полезно знать всё, в том числе и «кто, с кем и как».

— Сегодня уже поздновато, народ уже поднабрался и, кро­ме плясок половецких да срамных девиц, ни о чём другом го­ворить не сможет, а вот завтра с утра вы Юнуса попытайте. Он ваш сосед, да и родни в вашем уделе у него полно. Он-то порас­скажет, — понизив голос, посоветовал Казимир Желдорбаевич.

— Спасибо, только я было сегодня в ночь собрался уехать восвояси.

— О-о, мил человек! Вы это из головы выкиньте! Ночами у нас неспокойно, ушуйники пошаливают. Да я уверен, и на по­сту из городу вас одного не выпустят. Так что гуляем, как вы да­веча сказали, до упору. А вот и девчонки пожаловали. Эй, бойцы невидимого фронту! Самую красивую сегодняшнему именинни­ку, Еноху Миновичу!

Все загалдели. Бросились строить слабо одетых девиц, весе­ло поворачивая их и изгибая в разные стороны.

«Ровно лошадей выбирают, — подумал Енох и остановил свой взгляд на миловидной высокой девушке лет тридцати, в про­стенькой красной кофточке и застиранных джинсах. Длинные рыжие волосы, припухшие силиконом губы, светло-серые гла­за, слегка вздёрнутый носик и настырный, выступающий вперёд подбородок. — Чего ей неймётся? В городе бы встретил, принял бы за студентку из добропорядочного семейства. Эх, сложна ты матушка-судьба подрастающего поколения на бескрайних про­сторах любезного отечества».

7

Костёр горел ярко, отчего лунная ночь больше походила на тихий пасмурный день. Казалось, вот-вот окружающая серость разорвётся и сверху хлынет яркий солнечный свет. Но над горами и тайгой мерцающе горели крупные звёзды, светила полная луна, мирно потрескивал в огне валежник. Вокруг костра, сторонясь жара, сидела небольшая группа вооружённых и вразнобой оде­тых людей. Огненные блики выхватывали из белёсой полутьмы заросшие бородатые лица, сверкающие недобрым блеском гла­за, стёганые ватные халаты и жилетки; красные язычки пламе­ни причудливо плясали на воронёных, прохладных округлостях оружейных стволов. Над костром в большом закопчённом казане кипело какое-то варево. Временами кто-нибудь из молчальников брал в руки большой половник и подливал себе в пиалу бело­мутную жидкость — традиционный для этих мест зелёный чай, варившийся на молоке с добавлением мёда, соли, бараньего жира и зелёных макушек или листьев конопли. Пойло не только экзо­тическое, но и чрезвычайно сытное.

— И долго мы будем здесь вот так сидеть?

— А над тобой чё каплет? Сиди вон, чаёк присёрбывай, на лунные красоты любуйся...

— Да пошёл ты со своими красотами! Я тебе что, шавка по­мойная — свистнули, и я уже, хвоста поджавши, здесь...

— Сар-мэн, ты что это слюни пускаешь? Тя никто не нево­лит. Вольному — воля!

— Помолчите, резвотварые, счас Макута-бей пожалует, он вам вмиг объяснит, с каковой стороны дураков дерут, — одёр­нул молодёжь грузный мужик, подливая себе чаю. — А ты, Сара Менская, вощще заткни своё хлебало, раз кликнул Бей, знать, стрёма где-то стряслась. Он без нуждов стрелки забивать не станет.

— Да я тя счас за Сару, пердло старое, порешу, — выхва­тывая из-за пояса допотопный пистолет Стечкина, заблажил тот, кого называли Сар-мэном.

— Угомонитесь, придурки! — рявкнул молчавший доселе четвёртый разбойник. — Ну ладно эти щенята тявкают почём зря, а ты, Смит, зачем ещё дегтя в кашу подливаешь? Помолчите вон лучше. Дела-то, видать, серьёзные предстоят, раз Бей всех собирает.

— Чтой-то я здесь всех не вижу, — не унимался Сар-мэн.