Дмитрий Филиппов - На этом свете [сборник]

Дюша вспомнил слова инструктора, сухого, жилистого старика:

– В разгоне толпы решающую роль играет не техника, а тактика. Существует несколько правил, которые нельзя нарушать, если вы стремитесь к бескровному разгону митинга или шествия. Прежде всего, в толпе нельзя создавать панику, иначе затоптанных не избежать, даже если акция проходит в чистом поле. С демонстрацией необходимо обращаться, как с грузовиком на скользкой дороге, то есть управлять без резких движений. Толпа обладает огромной инерцией, поэтому правило номер два: движущуюся толпу нельзя останавливать внезапно, иначе задние ряды затопчут передние или вся масса снесет любой кордон, какие бы Рембо в нем ни стояли. Из этого вытекает третье правило: движущейся толпе необходимо всегда оставлять пути к отступлению, которые позволят расчленить ее на несколько потоков. В вашем случае – это Садовая улица и Перинная линия. Среди митингующих будут агитаторы и провокаторы. Их задача проста: вывести людей на Невский проспект и организовать шествие. Этого нельзя допустить ни в коем случае. Поэтому! С вами будут работать опера в штатском, которые выявят главарей. Ваша задача – задержать их, а в случае сопротивления обезвредить. И запомните: вокруг будут журналисты. Запретить им съемку мы не имеем права. Поэтому! Спецсредства использовать только в самом крайнем случае. В самом крайнем. Надеюсь, до этого не дойдет. А то успокоишь одного – заверещат по всей Европе о «правах человека». Про Жемчужного прапора все слышали. Тьфу, позорище какое… – старичок искренне сплюнул. – Вам все понятно?

Да, Дюше все было понятно. И от этого на душе становилось спокойно. Потому что очень важно знать, что ты – прав! Не просто самому знать, а впитать эту правоту через своих товарищей, командиров, инструкторов. Ведь все они не могут разом ошибаться. Иначе все зря: и служба, и страна, и собственные мысли. Иначе он, Дюша, гроша ломаного не стоит.

Но на площади все было по-другому. Да, их предупреждали об отморозках из «Другой России» и «Обороны», но люди, пришедшие сегодня к Гостиному Двору, не были похожи на нацболов. Студенты и студентки, мужики-работяги, менеджеры, старички – самые обычные люди, каких Дюша ежедневно видит в метро по дороге на работу. И эта их обычность подтачивала ось всех инструкций, всех приказов.

Последнего митингующего усадили в «пазик», и кольцо оцепления распалось. Омоновцы заняли свои привычные места перед автобусами, перекрывая выход на Невский проспект. Дюша поднял забрало.

Холодный сырой воздух ударил в лицо и опьянил. А вместе с воздухом ворвались вечерние краски, огни фонарей, шум улицы и непередаваемый запах Петербурга: взвесь водорослей и выхлопных газов. Этим запахом хорошо занюхивать стакан водки на пустой желудок. Дюша даже подумал: сейчас бы вмазать грамм сто.

Вдруг сзади, из автобуса, раздался скрип отодвигаемой рамы окна и заверещал девичий голос:

– Они отказываются представляться и показывать документы! Они молчат! Они не имеют права!..

Находящиеся в автобусе сотрудники уже закрывали окно, усаживали девушку на место, а та трепыхалась в их крепких руках, как раненая кошка. Тут же оживились журналисты, защелкали вспышки фотокамер. И опять заскандировала толпа:

– По-зор! По-зор! По-зор!

– По местам! В цепь! – заревел командир.

И снова началось. Но толпа, наученная горьким опытом, мгновенно рассыпалась в разные стороны. В кольцо попали человек пять. Их без труда раскидали по автозакам. Снова заверещал громкоговоритель:

– Граждане – расходитесь!

Но что-то уже пошло не так. Почти вплотную к ним подлетел старик-одуванчик и закричал в лицо, брызгая от волнения старческой слюной:

– Что ж вы творите, сволочи?! Вы защищать людей должны, а вы… Полицаи! И есть полицаи! В войну таких вешали без суда! Ох, закончится ваше время! И ваши дети от вас откажутся, и внуки проклянут!..

И снова проснулись журналисты, каждый норовил подлезть поближе, чтобы кадр вышел жирным и вкусным, чтобы можно было продать его подороже.

Взводный коротко кивнул Дюше, мол, принимайте клиента. Переглянулись с Егором, коротко вздохнули…

Когда потащили этого старика, толпа чуть не описалась кипятком. Взревела, как раненое чудовище, всколыхнулась разношерстными щупальцами. И – странное дело – без организаторов, без провокаций и команд люди сплотились, прижались друг к другу, ощерились иглами агрессии и неискоренимой правоты: вровень той, что пульсировала жилками у виска Дюши, Егора, взводного – всех ребят. Эти две правды готовы были вот-вот столкнуться. У Дюши пересохло во рту от секундного замешательства: чья же правда переиначит?