Тим Паркс - Дорогая Массимина

Наконец Массимина повернулась к нему с невозмутимой улыбкой:

– Теперь пойдем.

– Пожалуй, задержусь на минуту-другую, – с постной миной прошептал Моррис. – Мне здесь нравится. Очень волнующая атмосфера.

– Морри, мне хотелось бы помыться… – Массимина смущенно улыбнулась.

– Иди, дорогая. Я скоро.

Эта сцена ее удивила. Взволнованный Моррис… А может, и не удивила? Кто знает, что она о нем думает. Загадка из загадок.

– Хорошо, Морри.

Массимина встала и на цыпочках вышла из церкви, у дверей приостановившись и преклонив колени. Небось вообразила, будто ее молитвы услышаны, с насмешкой подумал Моррис. Он незаметно обернулся: Массимина уже исчезла. Упрямая старуха все еще торчала на скамье, но это уже не имело значения. Моррис досчитал до десяти, затем бесстыдно рухнул на колени, быстро сунул руку под сиденье… Есть! Пальцы рванули конверт.

Старуха резко обернулась.

– Я споткнулся, приношу извинения.

– Niente, Signore, niente paura . [35]

Конверт у него в руках! Невероятно. Оплаченное преступление. Если там действительно деньги, ничто не мешает украдкой выбраться через другую дверь и бросить Массимину навсегда, пока вся эта история не стала в тягость. Пальцы уже разрывали конверт. Тонковат… Моррис затаил дыхание и сунул руку внутрь. Из конверта выпал лишь клочок бумаги, да две мятые купюры по тысяче лир.

Caro Signor Шантажист, поскольку я все равно проходил мимо, то решил оставить Вам эту маленькую записку. Несомненно, Вы с облегчением узнаете, что Луиджина и Моника – это мои дочери. Моя жена умерла несколько лет назад. Так что никаких денег Вам ждать не стоит. Однако я был бы рад получить назад свой ежедневник с нужными мне телефонными номерами и адресами. Посему не могли бы Вы как можно скорее отправить блокнот почтой по моему адресу. Если я не получу его в течение недели, то сообщу обо всем в полицию и передам ей Ваше письмо вместе с описанием Вашей наружности.

Cordialmente , [36]

АМИНТОРЕ КАРТУЧЧО.

P.S. На тот случай, ежели Вы стеснены в средствах, прилагаю 2000 лир, на оплату почтовых услуг. Папку можете оставить себе.

Моррис тщательно умылся, промокнул лицо фланелевым полотенцем, потер за ушами и пристально вгляделся в треснутое зеркало. Треснутый Моррис. Треснутое лицо. Красивое, но не безупречное. Он сурово поджал губы. Стены маленькой ванной цвета печного дыма были почти полностью скрыты паутиной водопроводных труб, за которыми скопились залежи пыли. Биде всё в неприятных пятнах. Тысячи других людей видели в этом зеркале свои треснутые лица. Не говоря уж о миллионах в других зеркалах. Десятки миллионов поджимали треснутые губы. Цифры тоже спелись в заговоре против него. Бесконечные нули объявили ему войну. Это тошнота, дорогой мсье Жан-Поль. Что хорошего в том, что он, Моррис, один из многих, один из этих треснутых миллионов? Безработных, нищих, безликих. Ничего. Моррис вглядывался в своего неприметного двойника. Он улыбнулся, высунул язык. Но та же самая мысль работает и против всех остальных, разве нет? Чем миллионы лучше него? Ничем. Да, цифры объявили войну всем неприметным и одиноким. Даже Массимине. Быть может, Массимине – в первую очередь. Миллионам ей подобных. Миллиардам. Нули уничтожают тебя, но, уничтожая, – освобождают.

– Мне надо на денек съездить в Верону. Раз уж мы не собираемся возвращаться в ближайшие дни, следует закончить неотложные дела.

Они сняли маленький грязный номер, где имелась лишь одна двуспальная кровать, но Моррис пообещал спать на полу на пуховом одеяле.

– Хорошо, Морри, а пока тебя не будет, я постираю свои вещи. И погуляю по городу.

Моррис плеснул себе изрядную порцию вина, Массимина слегка нахмурилась.

– Не надо, Морри!

– Вино помогает мне думать.

(Чего-чего, а этой сентенции от папочки слышать не доводилось.)

– О чем, Морри?

– Обо всем, милая моя. О том, что я должен был и мог сделать, но теперь никогда не сделаю.

– О, Морри! Пожалуйста, не говори так!

Массимина стремительно обогнула стол, села рядом с Моррисом на кровать и обвила его руками. Ее спортивная куртка под мышками потемнела от пота.

– Я мог бы сделать грандиозную карьеру или совершить что-нибудь очень важное, а вместо этого… взгляни на меня! Всего лишь жалкий учитель английского.

Моррис испытал вдруг странное чувство. Он ведь поделился с Массиминой самой сокровенной своей мыслью, что постоянно и неотступно свербит у него в мозгу, и тем не менее в его словах не было искренности.