Валерий Попов - Нарисуем

– Вот тут ты сегодня и будешь выступать.

«Да, – подумал я, – зал исключительный. В таком я еще не выступал». Но откликнулся, как всегда, с энтузиазмом:

– Молодец!

Это явно она все затеяла. Идея явно ее. Мне бы такую… в смысле – не идею, а жену! Проехали. Выбрал другую судьбу. Уступил, как я и все уступаю в жизни. Это я только в литературе лют!

– Ты, надо понимать, это придумала?

– Ну, не совсем я. Она всегда тут стояла… точнее, остов ее. Считается, что якобы декабрист один, довольно сомнительный, в сущности, для диссертаций сочиненный, отбывал тут. Ну я и уцепилась: мне много ли надо? Через свои связи в Министерстве культуры отбила ее. Кому что! – горько усмехнулась. – Некоторые дворцы хапают. А нам – это…

– Но мне изба эта дороже дворца!

– Пека тоже душой вложился. Какую-то особую бак-фанеру достал. Все мечтал: «Вот приедет Попик… Такой бак-фанеры он не видал!»

И вряд ли уже увижу где-то.

– Спасибо вам!

– Тебе спасибо, – проговорила она.

– Но хотелось бы заранее побывать там. Освоиться.

– Не волнуйся. Теплую атмосферу я обещаю тебе.

Я растаял. Но в некотором смысле – замерз. Особенно когда стоял у окна, любуясь местом своего будущего триумфа.

Я зябко поежился… и в комнате колотун.

– Да, кстати о тепле, – вскользь заметил. – Я тут сдуру, – повел плечами, – по-московски к вам прилетел, налегке. Нет ли чего накинуть… потеплей?

– Сделаем, – кратко сказала она, вновь уже погруженная в какие-то мысли.

– А Митька неужели ж не сможет прийти? – высказал я свое, но, как часто мне «везет», угодил в самую больную точку.

– Нечего ему делать тут! Папа звонил: похоже – последний шанс устроить Митьку в нормальную школу!

– Что, в Москве? – пролепетал я.

Вот тебе и изба-читальня!

– Ты с Луны? Что сейчас творится в Москве!.. В Англии!

– Конечно, конечно, – растерянно забормотал я. – В Англии – о чем речь!

Для этих слов, видимо, и был вызван.

– Так заставь этого хрена ж..у поднять! Что он расселся тут… навеки, что ли?

Вот и моя роль! А изба – это так… декорация первого акта.

Расстроился я. Ну ничего! Выступлю нормально. И после посещения больницы я выступал… и непосредственно после посещения морга… и никто не заметил абсолютно ничего. Публика хохотала. Выдюжим.

– Папа говорит: еще что-нибудь он отмочит, и любая страна мира будет закрыта для нас!

– А наша? – вырвалось у меня.

– А что здесь делать?

– А что мы все здесь делаем? Зря?

– Сутулишься ты у меня. – Она смотрела на меня с жалостью… и с любовью!

– Я у всех сутулюсь.

Инна лишь махнула рукой. Из маленькой спаленки доносился храп. Пошла будить.

– Вставай, морда! Может, помнишь хоть, у друга твоего выступление сегодня.

– Когда? – прохрипел Пека.

– В восемь.

Пека тупо молчал.

– Могу и не выступать! – вырвалось у меня.

Пека стал одеваться…

– Рано еще, – подвиг его я оценил.

– У меня совещание, – заносчиво Пека сказал.

– Знаю я эти ваши совещания! – рявкнула Инна. – С прошлого принесли тебя!

– Так мы это… делаем бизнес-план, – пробормотал Пека. – Рудник им закрыть я не дам!

Да. За Англию с ним трудно будет пропаганду вести!

– Кому ты не дашь? Ты знаешь хоть, с кем борешься?

– Получше тебя! А если не врубятся – снова заляжем в рудник.

– Да кого это трогает! Павлунько убили – мало тебе? Ты-то хоть останешься со мной? – вдруг повернулась ко мне.

– Нет, к сожалению.

Куда он – туда и я. Пусть и не думает никто, что я сюжет этот бросил. Самый разгар!

– Пойду прогуляюсь перед выступлением, – мягко пояснил я. – Голова что-то побаливает…

После прогулки она несколько сильнее побаливала… но я забегаю вперед.

– Ну иди. – Взгляд ее окончательно угас: и этот безнадежен.

Но и тут не сломалась она, продолжала командовать:

– Ну ты, друг! – к Пеке обратилась. – Может, дашь шубу свою драную, которую уже на помойку пора, своему другу? Внимания не обратил? Он в костюмчике появился.

– Шубу не дам! – мрачно Пека отвечал. Конечно, такой «прикид». Пека и шуба неразделимы! – Климкостюм могу дать.

Не хватало еще мне какого-то непонятного «климкостюма».

– В климкостюме пусть полярники ходят. Тогда я ему дубленку твою дам.

Пека сопел обиженно. Видимо, и дубленку жалко. Предпочел бы, наверное, чтобы я замерз. Но все же к дубленке спокойно отнесся – видимо, не так прикипел.

Вышли вместе.

Мимо бывшего магазина прошли. И он выжжен! Да, кончились тут молочные реки. Выжженная земля! Я, конечно, понимал, что совещание будет не в Доме правительства, но горячо надеялся – в «Шайбе». Однако Пека и «Шайбу» миновал.