Ирина Волчок - Журавль в небе

Она спохватилась, замолчала на полуслове… Евгений вдруг сильно толкнул ее, опрокинул на подушку, сжал ее плечи и близко наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Что ты подумала? — вкрадчиво спросил он. — А ну, колись быстро! Чистосердечное признание…

— Я подумала, что ты меня бросить хочешь, — выпалила Тамара. — Ты сказал: со мной трудно, так дальше нельзя… Ну, вот я и подумала.

Евгений усмехнулся, склонился еще ниже, потерся носом о ее нос и вздохнул:

— Значит, не хочешь правду говорить…

— Да я правда так подумала, — слабо вякнула она, чувствуя, как опять сладко закружилась голова.

— Ладно, ладно, — сердито перебил Евгений, отпустил ее плечи и решительно поднялся. — Не морочь мне голову. До такой дури даже ты додуматься не могла. Ничего, ты мне потом все расскажешь. Под пытками и на детекторе лжи. Вставай, ужинать пора. Корми своего мужика, охотника и добытчика. Потом гулять пойдем… Причем — в новых сапогах! Я все сказал.

Тамара хотела обидеться — например, за то, что он ей не поверил. Но ведь он не поверил потому, что сам такой мысли не допускал — бросить… Это было хорошо, это было просто замечательно, и обижаться тут было глупо. Можно было обидеться еще и на диктаторский тон, но она вдруг с изумлением поняла, что и его диктаторский тон ей безумно нравится, как нравится и все остальное. Вот бы никогда не подумала…

— Сатрап, — с удовольствием обругала она его. — Тиран. Душитель всяческих свобод.

И царственным жестом запахнула на себе расшитые полы необъятного халата.

— Здорово! — восхищенно оценил Евгений не то халат, не то ее высказывание. — Я тебе покажу свободу! Давай рукава подвернем… Ты у меня живо о свободе забудешь! А что длинноват — так это ничего, да? Это на вырост. Все-таки какая ты маленькая… Ты теперь о свободе даже и не мечтай! И тапочки надень, смотри, какие хорошие тапочки, мягкие…

Он опять смешно и нелепо суетился вокруг нее — больше мешал, чем помогал, — но это уже не вызывало у нее снисходительной насмешливости. Он заботился о ней, и это было странно, непривычно и так прекрасно, что хотелось плакать. Смеяться тоже хотелось. Наверное, истерика начинается. Тамара никогда не понимала, что это такое — истерика, и даже не очень-то верила, что она существует на самом деле, а не выдумана капризными бабами как средство давления на окружающих. Оказывается, существует. Оказывается, это волшебное состояние — истерика. Если, конечно, то, что она сейчас чувствует, — это и в самом деле истерика.

— Кажется, я истеричка, — сообщила она Евгению мечтательным тоном, наблюдая, как тот вскрывает упаковки с нарезкой и вытряхивает содержимое банок на одноразовые пластиковые тарелки.

Евгений изумленно глянул на нее и вдруг захохотал, роняя тарелки на пол. Отсмеялся, собрал с пола посуду и буднично сказал:

— Малыш, ты домой не звонила? Наверное, тебя сегодня ждали? Или завтра? Беспокоиться не будут?

Ух ты… Она обо всем забыла! Она забыла — а он напомнил. Ой, как стыдно, как невыносимо стыдно, как все плохо получилось…

— А ты? Ты своим звонил? — наверное, это была попытка оправдаться перед собой. А может быть, попытка защититься. Во всяком случае, ее совершенно не интересовало, помнил он о своей семье или нет.

— А меня не ждут, — легко сказал Евгений. — Ты звони, а я пока пойду посуду помою. И яблоки. Звони, звони. Тут прямой выход на межгород, через восьмерку. Код помнишь?

Он скрылся в ванной, закрыл за собой дверь и сразу включил воду. Тактичный, стало быть. Ну-ну. Тамаре это нисколько не помогло. Телефонная трубка была тяжелее кирпича, а кнопки с цифрами никак не продавливались, сопротивлялись пальцу, даже отталкивали его. Зачем она звонит? Сейчас дома только дед, Николай еще на работе, Натка — в музыкальной школе… Дед обязательно почует, что с ней что-то не то. Надо было попозже позвонить, и тогда наверняка ответила бы Натуська. Тамара уже собралась по-ложить трубку, не дожидаясь длинного гудка вызова, как вдруг — почему-то без всякого длинного гудка — в ухо ей закричал тонкий Наташкин голос:

— Мам! Это ты? Алё! Кричи громче, я ничего не слышу!

— Да я пока ничего и не говорила, — вдруг сразу успокоившись, сказала Тамара. — А ты чего так вопишь? И почему ты не на музыке?

— Здрасте, — уже нормальным голосом заявила Натка и недовольно засопела. — Какая музыка? Сегодня четверг! А ты чего домой не едешь? Тут кто-то все время звонит, а ничего не слышно. Я думала, это ты. Дед говорит, что не ты. Он говорит, что почувствовал бы, если бы ты. А я думала, что ты.