Викас Сваруп - Вопрос — ответ

Кто-то трогает за плечо. С испугом оборачиваюсь: на меня глазеет очкастый иностранец, увешанный всяческими штуками, от портативной видеокамеры до проигрывателя мини-дисков, а также его жена и двое детишек.

— Простите, вы говорить по-английски? — произносит мужчина.

— Да.

— Пожалуйста, не могли вы рассказать немного про Тадж-Махал? Мы туристы. Из Япония. Мы первый время в этот город. Сегодня только прибыть.

Я собираюсь ответить, что сам здесь приезжий, однако не выдерживаю их любопытных, полных надежды взглядов и, подражая серьезному тону экскурсовода, принимаюсь выкладывать все, что запомнил:

— Значит, так, император Кхуррам возвел Тадж-Махал в тысяча пятьсот тридцать первом году для своей жены Ноорджжахан, известной под именем Мумтаз Бегум. Они познакомились, когда невеста торговала в саду подвесками, тут же влюбились друг в друга, но поженились лишь через девятнадцать лет. Потом она дралась вместе с ним на всех войнах и принесла за четырнадцать лет ровно девятнадцать детей…

— Девятнадцать? — смущенно перебивает иностранец. — За только четырнадцать лет? Вы уверены?

— Конечно, — сержусь я. — Бывают же у людей близнецы. Но все равно, во время последних родов Мумтаз умерла — в Султанпуре, шестнадцатого июня. А перед смертью взяла с короля четыре обещания. Первое — построить Тадж-Махал, второе — не бить никогда детей, третье — побелить волосы, а четвертое… забыл. Ну, не важно. Так вот, как вы видите, Тадж-Махал состоит из ворот, сада, гостиницы и гробницы.

Японец энергично кивает:

— Да-да, мы смотреть ворота и сад. А где же гостиница?

Напускаю на себя суровый вид.

— А я не сказал? Настоящая усыпальница спрятана под землей. Значит, все, что над землей, и есть гостиница. Теперь: внутри мавзолея вы найдете гробы императора и Мумтаз, Не упустите шанс посмотреть авторучку с девяносто девятью самоцветами. Да, и на стенах через каждые три сантиметра вы можете прочесть пятьдесят имен Бога. Все стихи на стенах означают одно и то же, хотя и написаны неодинаковым шрифтом. Разве не удивительно? И помните: высота купола — целых сто шестьдесят метров, а минаретов — семнадцать. Кстати, если смотреть на Тадж-Махал под разными углами, получатся разные вуали невесты перед свадьбой. Попробуйте сами. Чуть не забыл: наш великий поэт по фамилии Тагор удостоился Нобелевской премии за поэму, посвященную Тадж-Махалу. Она называлась: «Пощечина на щеке Уильяма Уордсуорта».

— Правда? Ну и ну! Вот интересно. Путеводитель об этом ни слова.

Иностранец поворачивается к жене и тараторит по-японски, будто строчит из пулемета. Затем переводит специально для меня:

— Я говорить моей супруге: хорошо, что мы не брать общественный гид. Это есть очень дорого. А вы нам так любезно все рассказывать.

Мужчина широко улыбается.

— Благодарю вас. Аригато.

Потом кивает и что-то сует мне в руку. Я киваю в ответ. Когда иностранцы уходят, разжимаю кулак. А там хрустящая, аккуратно сложенная банкнота в пятьдесят рупий. И это за пять минут работы!

Теперь я точно знаю две вещи. Мне очень хочется остаться в городе Тадж-Махала, это раз. И второе: быть экскурсоводом совсем даже неплохо.

На землю спускаются сумерки, когда я нахожу в себе силы покинуть беломраморный монумент, уже облитый красноватыми лучами заката. Пора искать ночлег. Попробую обратиться к своему приблизительному ровеснику — тому, что недвижно стоит посреди тротуара в светлой футболке, серых штанах и синих гавайских тапочках, наблюдая за уличной перебранкой.

— Извини, приятель. — Я трогаю его за плечо.

Мальчик оборачивается, и на меня глядят самые добрые глаза на всем белом свете. В этом выразительном карем взгляде чувствуется и дружелюбие, и любопытство, и теплота, и радушие.

— Извини, — повторяю я. — Не знаешь, где тут можно остановиться? Я приезжий.

Парень кивает:

— Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс.

— Не понял? — изумляюсь я.

Никогда не слыхал такого чудного наречия.

— Уйу Нд Ырсц. Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс, — снова произносит он, хлопнув себя ладонями по бокам.

— Боюсь, я не знаю этого языка. Прости, что побеспокоил. Я попрошу кого-нибудь еще.

— Ч сщгкйб, — настаивает мальчишка и, взяв меня за руку, тащит куда-то в сторону рынка.

Можно было бы вырваться, однако у него такие добрые глаза, что я сдаюсь и покорно иду следом. Ходит мой спутник тоже необычно: почти на цыпочках. Узкие запутанные улицы, кривые переулки — такое ощущение, что мы шагаем по лабиринту. Спустя пятнадцать минут передо мной возникает большой особняк. Медная табличка на огромной, обитой железом двери сообщает: «Дворец Свапны». Парнишка отворяет дверь, и мы заходим внутрь. Изогнутая подъездная дорожка ведет к дому через гигантскую лужайку с фонтаном и расписными качелями. Над зеленой травой прилежно трудятся два садовника. Шофер в опрятной униформе наводит глянец на старинный автомобиль «контесса», припаркованный у крыльца. Здешние обитатели явно знакомы с моим загадочным другом: никто не мешает ему вести меня к парадному входу, богато украшенному деревянной резьбой, и нажать на кнопку звонка. Дверь открывает молодая, темная, очень даже миловидная служанка.