Викас Сваруп - Вопрос — ответ

— Ишь как дедуля-то разрезвился, — шепчу я на ухо Салиму.

Однако другу не до нас. Ведь он, разинув рот, глазеет на сплетенные тела, извивающиеся в слаженном ритме под тихую музыку на заднем плане. Камера проходит над спиной актера, которая поднимается и опускается все чаще, и крупным планом берет камин, где, разгораясь, бушует золотое пламя и лижет дрова. Затемнение.

У нас на кухне, в чоуле, печка примерно таких же размеров. Однажды вхожу и вижу: Салим растопил ее бумагой вместо дров.

— Мерзавцы!.. Собаки! — бормочет он и раздирает в клочья плотную глянцевую страницу.

— Что ты делаешь? — пугаюсь я.

— Мщу негодяям, которые оклеветали Армаана, — произносит парень, бросая в погребальный костер новую стопку листов.

Оказывается, он рвет какой-то журнал.

— Что это? — любопытствую я. — Номер-то совсем новый.

— Да, свежий «Старбест». И я уничтожу столько копий, сколько попадется мне в руки. В ларьке было только десять.

Выхватываю из стопки уцелевший журнал. На обложке над снимком Армаана Али кричащий заголовок: «ГОЛАЯ ПРАВДА ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ».

— Погоди, здесь же твой кумир! — восклицаю я. — За что его в печку?

— Там написаны ужасные вещи.

— Ты ведь не умеешь читать.

— Немного умею. И потом, у меня есть уши. Сам слышал, как миссис Барве и миссис Ширке упоминали непристойные обвинения в адрес Армаана, о которых здесь говорится.

— Например?

— Якобы Урваши оставила Али, так как он ее не удовлетворял. Дескать, он голубой!

— Ну и?

— Думаешь, я позволю безнаказанно порочить своего героя? Я же знаю, это неправда, вздор от начала до конца! У Армаана полно завистников, готовых пойти на любые козни, лишь бы очернить его доброе имя. Но я не дам им преуспеть. Пойду и подпалю редакцию!

Ярость Салима беспредельна. Еще бы: мой друг ненавидит геев. Бросить на кого-либо тень гомосексуализма — значит нанести несмываемое оскорбление.

Я тоже кое-что знаю об извращенцах. О том, как они поступают с неопытными мальчиками. В темных коридорах. В общественных туалетах. В городских парках. В домах для малолеток.

К счастью, в следующем выпуске редакция берет обвинение обратно. Лишь это спасает даббаваллу [17] Служащий бомбейской сети посыльных, распространяющей ленчи. от участи поджигателя.

Меж тем страсти распаляются не только на экране. Сосед перемещается ближе к Салиму и как бы ненароком касается его голени. В первый раз мой друг решает, что сам виноват. Второй принимает за случайное совпадение. Третий убеждает его, что дело нечисто.

— Мохаммед, — шепчет Салим, — если этот хрыч не перестанет дергаться, такого пинка получит!..

— Да он же старый, — отзываюсь я. — Может, нога заболела?

Тут начинается эпизод боя — и картина снова поглощает моего друга. Армаан врывается в логово злодея и, пользуясь одновременно приемами бокса, карате и кунгфу, задает противнику жару.

Кстати, неугомонному старикашке тоже не сидится спокойно. Первым делом он опирается на общий подлокотник и понемногу легонько прижимается к руке Салима. Тот ничего не замечает: он весь в напряженном ожидании кульминации.

Близится знаменитая сцена фильма. Та, в которой Армаан Али умирает, прикончив плохих парней. Его одежда вымокла в крови. По всему телу — дырки от пуль. Брюки покрыты пылью и грязью. Актер ползет по земле навстречу матери, которая только что появилась в кадре.

Обливаясь слезами, мой друг тянется к экрану и страдальчески шепчет:

— Надеюсь, мама, я был хорошим сыном. Не плачь обо мне. Помни: лучше погибнуть геройской смертью, чем жить как трус.

Армаан опускает окровавленную голову на колени матери. А потом произносит, подражая Салиму:

— Надеюсь, мама, я был хорошим сыном. Не плачь обо мне. Помни: лучше погибнуть геройской смертью, чем жить как трус.

Бедная женщина рыдает. Ее горючие слезы орошают лицо Армаана. Тот нежно берет мать за руку. Его грудь передергивает судорога.

Я тоже плачу. Перед глазами возникает иная женщина, которая осыпает дитя поцелуями, прежде чем опустить крохотное тельце в корзину для одежды, обернув потеплее. Где-то злобно воет ветер. Звучат сирены. Полицейские, как всегда, приезжают слишком поздно. Герой выполнил их работу. А вот ему теперь никто не поможет.

Замечаю краем глаза: ладонь бородатого соседа покоится на колене Салима. Парень так захвачен сценой смерти, что даже не реагирует. Старик наглеет и принимается потирать джинсы моего друга. Пока на экране Армаан испускает последние вздохи, мужчина давит на промежность Салима и наконец почти обхватывает ее. Опомнившись, друг подпрыгивает.