Алексей Рыбин - Фирма

– Да.

Буров насторожился, он почувствовал, что этаким отеческим тоном, на который неожиданно переключился майор, тот пытается усыпить его, Андрея, бдительность, с тем чтобы огорошить очередной атакой, нанести новый коварный удар.

– Ты не напрягайся, – сказал Климов. – Не надо. Сидишь как на иголках, думаешь, я тебе сейчас какой-нибудь вопрос на засыпку подкину. Не подкину. Ты для меня, Андрюша, ясен, как белый день. Человек ты неглупый, понимаешь, что деваться тебе некуда и отныне будешь делать все, что тебе здесь скажут. И делать это ты будешь честно, изо всех своих сил. Ведь так?

– Так, – серьезно ответил Андрей.

– Ну вот, значит, нечего тратить время на всякие прелюдии. Слушай меня внимательно. Я перехожу к сути дела.

"Суть дела" распахнула перед ошеломленным Буровым такие сияющие перспективы, о которых он и помыслить не мог. Климов предлагал ему работу – настоящую работу – в только что организованном Ленинградском рок-клубе. То, что клуб открылся по инициативе Большого Дома, для Бурова и раньше не было секретом, он только не понимал, зачем "комитетчикам" палить из пушки по воробьям, строить целую бюрократическую структуру ради такой мелочи, как питерские рок-музыканты. Если их нужно контролировать, то, во-первых, эта публика достаточно малочисленна, а во-вторых, они все на виду, бери любого, их квартиры, места встреч, репетиционные "точки" – отнюдь не тайна за семью печатями. И только теперь, благодаря информации, которую ему выдавал майор – строго дозированно, как понимал Буров, – все начало становиться на свои места.

– Запоминай, Андрей.

Майор достал из ящика стола несколько фотографий.

– Вот это – некто Алжир. – Климов протянул Андрею первую карточку.

– Так я его знаю. Костик. Господи ты боже мой…

– Знаешь – хорошо. Дальше. Матвеев. Заканчивает…

– Кажется, военмех, – подхватил Андрей.

– Смотрю, ты и вправду в курсе дела, – сказал майор.

– Я же вам говорил…

– Хорошо.

Майор посвящал Андрея в тонкости предстоящей работы еще минут тридцать. Потом, закончив беседу, сказал:

– Домой, Андрюша, добирайся сам. Мы тебя, извини, подвозить не будем. И вообще, чем меньше со мной будет контактов, тем лучше. И помни, что ты…

– Я понимаю, – кивнул Андрей.

– И вот еще что… Подпиши-ка мне эту бумажку…

Майор придвинул к Андрею неизвестно как появившийся на столе листок.

"Подписка, – подумал Буров. – О неразглашении…"

Он бросил взгляд на бумагу.

"В случае разглашения…"

Дальше Андрей читать не стал. Он понимал, что стоит ему дать Климову хотя бы ничтожный повод усомниться в его, Бурова, благонадежности, майор его просто в порошок сотрет. В буквальном смысле. Тут, в этом кабинете, никакими метафорами даже не пахло. Чистый реализм, дистиллированный. Социалистический. В самой хрестоматийной его форме.

– Да, – повторил Буров. – Всех помню. А вот вас, Александр Михайлович, нет.

– Ну, это ничего, – ответил Шурик. – Значит, теперь я тоже внесен в анналы.

– Куда?

– В анналы.

– А-а, ну-ну.

Буров усмехнулся. Рябой оглядел зал, придвинул к себе тарелку с ломтями красной рыбы, зеленью и тоненькими кусочками сыра.

– Как идет ваше дело?

– Какое? – спросил Буров. – У меня их, Александр Михайлович, столько…

– Ну как же… Меня интересует, конечно же, Леков. Что там случилось, не выяснили еще?

– А меня-то как это дело интересует, вы, Александр Михайлович, даже и представить себе не можете!

– Что так? – спросил Шурик.

– Да ведь покойника-то до сих пор не идентифицировали.

– То есть? Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал.

– Вы думаете, Андрей Петрович, это не Леков там сгорел?

– Не знаю. Может быть, он, а может быть, и нет. Фактов не имеем-с.

– Но ведь похоронили уже…

– Ага. Именно так похоронили, заметьте, чтобы и эксгумацию невозможно было сделать. То есть не похоронили, а пепел развеяли. Ищи ветра в поле. В данном случае очень точное выражение…

– Вы что, серьезно? Это же…

– Я совершенно серьезен, – сказал Буров. – И в этой связи, Александр Михайлович, у меня к вам есть несколько вопросов.

– Да ради бога… Пожалуйста.

– Я хотел спросить, как у вас вообще дела идут.

– Какие дела?

– Я имею в виду вашу основную работу.

Буров выделил слово "основную", подчеркивая, что ему известно много больше, чем, возможно, хотел бы Рябой.

– Хм… А что такое? Нормально идут дела… Пашем…

– Хочу вас предостеречь, просто по-дружески… Мы ведь вроде как свои, можно сказать, люди?