Алексей Рыбин - Фирма

– Слушай, Моня. – Людка посмотрела на директора группы, имевшего довольно бледный вид. – Нас тут не замочат между делом?

– Не бойтесь, девчонки, – стараясь не показывать свою растерянность, заверил их Моня. – Они сами пригласили. Башли такие платят, нигде больше столько не заработаете.

– Ага. А если не понравится – тут же зарэжут, – сказала Нинка.

– Нэ зарэжут, – в тон ей, стараясь придать разговору шутливый оборот, ответил Моня.

– Хватит болтать, – неожиданно резко оборвала беседу Эльвира. – Зарежут – не зарежут… Это непрофессионально, девушки мои. Наше дело – песни петь и за это деньги получать. А Моня у нас получает зарплату в том числе и за то, что обеспечивает нашу безопасность. Правильно? Ты директор или кто?

– Правильно, правильно, – сказал Моня, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти в толпе знакомые лица – Игната, Крохи или еще кого-нибудь, с кем можно было бы перекинуться словом-другим. Дикий посадил их за столик в баре и исчез, и теперь группа вместе с директором Моней явно выпадала из общей тусовки, привлекая к себе внимание фланирующих вокруг бандитов и их шлюх.

Игнат возник за спиной Мони беззвучно, словно его фигура соткалась из плотного от дыма и алкогольных паров воздуха.

– Привет, девушки! Чего сидим?

– А что? – хмуро спросила Эльвира. – Танцевать, что ли?

Игнат взглянул не нее, улыбнулся и ответил:

– Нет, танцевать мы будем после. А сейчас прошу в гримерку.

Моня поднялся первым, девушки последовали за ним и вскоре очутились в маленькой комнатке за сценой.

– Ну, с богом, Элька!

Сказав это, Игнат исчез так же неожиданно, как прежде появился за спиной Мони.

Люда пришла в себя только тогда, когда Эльвира запела последнюю песню из программы концерта. Выходя из гримерки, она впала в какое-то подобие ступора, пребывая в котором могла извлекать из своей скрипки нужные ноты и звуки, но не понимала, не видела и не слышала ничего, кроме звона бокалов в зале, хрупанья тяжелых бандитских челюстей, вгрызающихся в сочные куски жареного мяса, и бабаханья пробок, вылетавших из бутылок с шампанским, которое сопровождало все выступление группы, словно еще один ударный инструмент.

Пробыв под гипнозом весь концерт и отыграв его, что называется, на автопилоте, Людка только во время последней песни смогла внимательно рассмотреть публику и оценить ее реакцию.

К ее удивлению, эти страшенные бандиты, собравшиеся в клубе, дабы отпраздновать день рождения своего "братана", слушали "Сов" внимательно и с видимым удовольствием, что, впрочем, не мешало им жевать, пить и весело переругиваться между собой.

В гримерке их встретил виновник торжества.

– Ну, девчонки! Ну, дали!..

Кроха шагнул к Эльвире, которая уже успела накинуть на себя белый махровый халат. Основной, ударный трюк "Сов" – пение голышом – Эльвира проделала и сейчас, и только после концерта Людка оценила мужество своего художественного руководителя.

"Могли ведь и на части разорвать нашу Элечку, – подумала она, глядя на раскрасневшееся лицо Крохи. – Чуть-чуть побольше выпили бы в зале, может быть, и не сдержались бы. Слава богу, что все обошлось".

Обойтись-то, оно, конечно, обошлось, да только сразу после выступления все участники концерта поехали домой к имениннику.

Гости остались догуливать в клубе, артистов же Кроха пригласил к себе. А Игнат дал понять Моне, что от таких приглашений не отказываются.

После того как Кроха, уже будучи у себя дома, утащил сопротивляющуюся (больше, конечно, для виду) Эльвиру в спальню, Игнат стал подбивать Людку последовать примеру художественного руководителя, но что-то у него не сложилось. То ли он перепил, то ли перекурил, но во всяком случае авансы, которые Игнат делал Людке, оказались чрезвычайно слабыми и невразумительными – так, похватал за бока, погладил по головке, а потом неожиданно встал и, ни слова не говоря, не прощаясь, куда-то уехал.

Вслед за ним уехали и все участники группы – Моня, Нинка и Люда, оставив Эльвиру с Крохой наедине.

Эльвира позвонила Людке только следующим вечером.

– Ты где? – спросила Люда.

– Где-где, – отозвалась художественная руководительница. – Там. На верхней полке.

– Где? – переспросила Люда.

– Да дома я, дома. Ходить не могу. Он, понимаешь, такой здоровый оказался, Кроха этот… – Люда услышала в голосе подруги явное и нескрываемое удовлетворение. – Такой он, Людочка, неуемный… Я, признаться, ничего подобного еще не встречала.