Росарио Ферре - Дом на берегу лагуны

Ребека подсела к своим подругам и стала наблюдать за доньей Эрмелиндой издалека. Буэнавентура показывал ей дом, в том числе и столовую. Донья Эрмелинда выразила восхищение стульями с изображениями конкистадоров и неумеренно их нахваливала. Из столовой они перешли на террасу, где вот-вот должны были начаться танцы. Донья Эрмелинда велела принести стул и поставила его у самой танцевальной площадки. Потом села, достала из сумочки веер из черных кружев, который дон Боливар когда-то привез ей из Испании, и стала им обмахиваться. Он выпила шампанского и сделала знак официанту, чтобы он снова наполнил бокал. Маменьки нескольких приглашенных девушек, сеньоры ее возраста, сели рядом с ней, и, обмахиваясь веерами в унисон, все вместе непринужденно повели между собой разговор с шутками и смехом.

Ребека чем дальше, тем больше удивлялась поведению доньи Эрмелинды. Она была здесь чужой, а держала себя так, будто знала семью Мендисабаль всю жизнь. Ребека присмотрелась к ней поближе. Она действительно выглядела очень элегантно, но что-то в ней было фальшивое, и чем дольше присматривалась Ребека, тем больше в этом убеждалась. Она никак не могла отделаться от этой мысли и тогда, когда зазвучали первые звуки пасадобля.

Оркестру, заказанному для праздника, Игнасио, чтобы сделать приятное Буэнавентуре, велел исполнять только испанскую музыку. Он пригласил на танец Эсмеральду, но вскоре они затерялись в самом укромном уголке террасы, окутанные облаком ее платья. Буэнавентура подошел к Ребеке и тоже пригласил ее танцевать.

– Тебе придется смириться с тем, что это твоя невестка, – прошептал он ей на ухо. – Я хорошо знаю Игнасио: он женится на ней, как только закончит университет. Он такой же упрямый, как ты, так что будет лучше, если ты начнешь привыкать к этой мысли прямо сейчас. – Но Ребека молчала, в задумчивости то открывая, то закрывая веер на плече Буэнавентуры и сверля глазами донью Эрмелинду, и тогда Буэнавентура сжал ее в объятиях и тихо сказал: – Помнишь, какие мы были в этом возрасте, когда влюбились друг в друга на празднике твоей коронации? У меня ни сентаво за душой, даже на собственные похороны, а я был счастливейшим человеком в мире. Сегодня мы можем позволить себе роскошь быть снисходительными к нашим детям и сделать так, чтобы им не пришлось испытать те трудности, которые выпали на нашу долю.

Ребека молча продолжала играть веером, прильнув к Буэнавентуре и позволяя ему целовать себя в ушко. Она всегда делалась сентиментальной, когда играли пасадобль, а сейчас звучал один из ее любимых, который назывался «Медальон».

Вдруг Ребека выпрямилась и уперлась пальцами, унизанными бриллиантовыми кольцами, в грудь Буэнавентуре. Она незаметно отстранилась от него. «Хватит говорить глупости, лучше веди меня к тому месту, где сидит донья Эрмелинда. Кажется, я догадалась, что меня беспокоило». Они сделали веронику и пересекли площадку, ускоряя шаг; ботинки Буэнавентуры из шевро ловко и слаженно скользили в такт с причудливыми туфельками Ребеки. Ребека внимательно наблюдала за доньей Эрмелиндой и, когда они оказались рядом с ней, сделала так, что Буэнавентура резко повернулся, а она, освободив правую руку, сшибла веером с головы доньи Эрмелинды ее золотую чалму. Музыка смолкла, послышались возгласы удивления.

Когда чалма доньи Эрмелинды слетела на пол и покатилась, Буэнавентура остановился. Ребека повернулась и с выражением замешательства и Удивления направилась к гостье. Она рассыпалась в извинениях и умоляла ее простить; она смотрела в другую сторону, сказала она, когда Буэнавентура вдруг резко повернулся влево. Лицо доньи Эрмелинды стало серым. Послышался смешок, потом какое-то злое замечание. Некая сеньора сказала, что на голове у доньи Эрмелинды что-то вроде огромной корзины из завитушек, но тут же приложила веер ко рту. Однако донья Эрмелинда и бровью не повела. Она не сморгнув обвела присутствующих взглядом, с достоинством поднялась со стула и несколько раз тряхнула головой, чтобы непроходимые заросли волос разметались еще больше. Потом взяла Эсмеральду за руку, и они вместе вышли из дома с гордо поднятой головой.

Происшествие имело последствия, как и следовало ожидать. Оно дало обществу Сан-Хуана пищу для разговоров на несколько месяцев вперед, а для семьи Мендисабаль вообще оказалось губительным. Игнасио, будучи вне себя от гнева, стал в открытую ухаживать за Эсмеральдой, не обращая внимания на общественное мнение. Ребека убедила Буэнавентуру, что такое положение недопустимо, и теперь они оба встали в оппозицию к Игнасио. Они угрожали лишить его месячного содержания, если он не перестанет общаться с Эсмеральдой. Они даже не выслали ему билет на самолет, чтобы он не смог приехать на Рождество, и сказали, что ему лучше весь учебный год оставаться во Флориде. Но Игнасио стоял на своем.