Александр Чудаков - Сборник памяти

Толстой боролся за то, чтобы по утрам самому выносить за собою свое судно. Я чищу дачный клозет за родственниками, гостями, рабочими, строящими сарай и чердак. Получилось, как он хотел, – и с большим превышением.

Вдова Бернеса Лилия Михайловна вспоминает [ вклеена вырезка ]: «…Кроме быта. Если надо было что-то прибить, подвинуть, он кричал: «Лиля, иди сюда, здесь нужно то-то сделать». Он не мог без меня достать из холодильника котлеты» (НГ, 2001 № 73). Т. е. у нас уж [если] кто эксплуатирует кого, то на полную баранку. Подумаешь, Шаляпин нашелся. Вспомнился сотрудник нашей чеховской группы И. Ю. Твердохлебов, хороший комментатор (но не более). Про него рассказывали, что он не знает, сколько стоит батон хлеба.

У Чехова в «Моей жизни» Полознев говорит, чтоб все без исключения должны заниматься физическим трудом. А доктор ему говорит, что если все, в том числе ученые, участвуя в борьбе за существование каждый сам за себя, «станут тратить время на битье щебня и окраску крыш, то это может угрожать прогрессу серьезной опасностью». Это я каждое лето бью щебень и крашу если не крыши, то стены дачи (что по площади не в пример больше), копаю землю, чищу болото – это я! Не знаю, имеет ли отношение моя деятельность к прогрессу, но что не делай я всего этого, на пару книг написал бы больше – это факт.

12 марта. Даты, даты… Надев (обув) ботинки, коим 35 лет, намазав лыжи, коим 5 лет, мазью, которой 30 лет, ушел с утра в лес.

Зима поздняя, снежная; лес прекрасен. Покатался не хуже, чем 30 лет назад. А что – даты? Время – его нет, не существует, пока носят ноги, так гениально задуман Творцом человек.

Выбираю завалы записей 90-х гг. Масса почти готовых публицистических статей, не напечатал из этого ничего – м[ожет] б[ыть], и правильно, толку было бы чуть.

Одна из самых ранних перестроечных записей (год 90-й?): «Отдать собственность надо кому угодно – тому, кто может ее взять, кто к ней ближе. Главное – как можно скорее. А что все равно кому – «эти руки не могут быть чистыми» (Маркс), т. е. так и так достанется жуликам или полужуликам». Похоже, что те, кто эту собственность раздавал, подслушали мои мысли – им тоже казалось – скорей, скорей! Я-то боялся, не вернулась бы советская власть, и вообще не экономист. Но они-то – экономисты! И с чего они так торопились?..

Записей много. Зря не вносил их в дневник. На клочках, неразборчиво, черново. Теперь – только выкинуть. А ведь они – свидетельство эпохи.

13 марта. К 12 дня ходил на лыжах по глубокому снегу к лесу от Борченкова – единственного обитателя кооператива, кто живет зимой тут постоянно. У Козлова по ТВ смотрел Л. в «Школе злословия». Впечатление очень сильное, убеждающая сила велика. Таня Толстая и Дуня Смирнова в конце сказали, что М. О. надо выпускать по 10 минут ежедневно, и хотя у нее нет времени, пусть найдет (с ее энергией все получится), и тогда в стране будет порядок!

Вечером, приехав с дачи, звонил Тане, от имени Л. благодарил: она передавала, что «вы с Дуней образовали такую атмосферу доброжелательства и доверительности, что поэтому так хорошо все и получилось». А что хорошо – ей звонят целый день. Первый звонок был от режиссера Андрея Смирнова, отца Дуни, к[ото]рый с женой плакал, смотря эту передачу. «Мне было легко быть естественной и искренней в такой атмосфере».

Что значит сила личности – как это на всех действует и как все соскучились по этому!

14 марта. В ИМЛИ все подходили и хвалили выступленье Л.: Аэлита, Ир[ина] Спартаковна и др. Олег Лекманов сказал: «Какая все-таки сильная личность М. О.! Толстая и Смирнова очень легко расправлялись со всеми в своей «Школе злословия». А тут ничего не могли сделать – только лапки кверху!» С Олей Шалыгиной в «Макдоналдсе» беседовали о ее докторской диссертации и вообще жизни, вспоминали эпизод в Ялте, когда она попала в больницу с внутренним кровоизлиянием.

Вечером по ТВ в передаче Архангельского – Лева Аннинский, Валя Непомнящий (был представлен как «религиозный философ»), И. Волгин, Ю. Афанасьев, Наташа Иванова, Ст. Куняев, А. Дмитриев. Тема: что дала перестройка и т. п. – к 20-летию взятия власти М. Горбачевым. Лева говорил, что когда пишет, ни о какой свободе не думает, – получается, что она ему как бы и не нужна; Валя – тоже: цензуру можно было обойти, да и найти боковые ходы, что улучшало твою статью и т. п. [63]А цензуру денег, мол, не обойдешь! – и значительно потряс головою. В общем, несли бог знает что. Нормальны были только Н. Иванова и А. Дмитриев; первая говорила о том, что перестройка началась с печатанья «Чевенгура» и «Котлована» Платонова и проч., Андрей говорил, что благодаря перестройке осуществилось его поколение. Для всех остальных свобода оказалась не главным. Как тут не хватало Л.! Уж она им бы вмазала.