Александр Чудаков - Сборник памяти

<���Да, ничего не поможет! Никакие аргументы. В русском сознании он навсегда останется убийцей музыкального гения человечества, как война 1812 г. – как ее дал Толстой, а Пугачевский бунт – Пушкин в «Кап[итанской] дочке».>

Таня рассказала про музей Берлинской стены – экспонаты рассказывают, как через нее перебирались: в выпотрошенном моторе фольксвагена (хватало на 100 м завода после пропускного пункта), в двух чемоданах на верхней полке купе [ сделанный А. П. рисунок двух чемоданов, сдвинутых вместе выбитыми торцами, с ручками и уголками… ] с выбитыми пограничными стенками и т. п.

В одном ответе на вопросы сказала о вечной печали по России до 1917 г. и смерти Пушкина. Я горячо поддержал; сказав, что к ней можно применить слова Розанова о Лермонтове – «вечно печальная дуэль». Дуня Смирнова плачет, когда о дуэли заходит речь. Не удивляюсь, я почти тоже. Рассказал им, как не мог досидеть эту сцену в показе мима Марселя Марсо: на твоих глазах убивают Пушкина!..

Вечер . Вольф и Ирина Шмиды пришли к нам на виллу семейства Тёпфер на Elbe-шоссе 195-а (ост. автобуса Liebermushkrasse) на ужин. Выпивали, вспоминали прошлое. Ирина рассказывала о детях – сын Вольфа женат на бразилианке, выучил португальский язык, ее сын тоже на какой-то иностранке и т. п. Говорили о филологии (Ирина защищала интертекстуалистов и проч.). Вольф сказал, что им все звонили и говорили, какой удачный был вечер вчера, «весь русский Гамбург шумит».

Потом с Татьяной еще с час беседовали на разные темы; говорила о том, какой мерзавец В[…], умеет устроить свои дела, гипнотизируя тех, от кого это зависит, и проч.

Перед этим ходил по магазинам и купил два превосходных галстука.

В 100 м от виллы – Эльба, по которой тянутся с огнями баржи бесконечной длины.

Ночь. Звонила Ира Гитович, хвалила наше с Антоном Рябовым выступление по ТВ в защиту многострадального Словаря русских писателей. «Насчет Вашего выражения свирепости на лице, к[ото]рое Вы обещали создать в адрес врагов, – получился ручной лев. А остальное было хорошо. Теперь надо не упускать инициативы!» Легко сказать. На этих мерзавцев не действует ничто. Но, как я сказал по ТВ: мы не позволим!..

Марк Лубоцкий:

– Щедрин – плохой композитор.

– Но зато во всем мире знают «Кармен-сюиту» – знакомые мелодии, великие балерины…

– Да-да, очень знакомые… (Смеется.)

23 февраля, Москва. Прилетели, Янис встретил, довезли Татьяну до Войковской. Зовет Мариэтту в свою передачу (договорились уже давно).

14 февраля. Первая лекция по «Е.О.» в Школе-студии МХТ. Разошелся, говорил о поэзии вообще, читал наизусть Олейникова (видно было, что слышат впервые), вспоминал Д. Н. Журавлева и говорил о других (плохих) чтецах, о важности понимания текста для актеров.

Мих. Андреич (преподает у них мастерство) сказал, что так и надо, что им это нужно, то ничего подобного они не слышали и не знают, «а отступления ваши пусть вас не смущают – это и есть самое интересное!»

– Да, я когда слушал Бонди, Виноградова, то с нетерпением ждал, когда в общем курсе они отклонятся и расскажут что-нибудь об Андрее Белом, Мейерхольде, Щербе…

Надо еще что-нибудь повспоминать и им порассказывать.

На лекции была Женечка. Может, и удастся приобщить ее к литературе… Сказала: «Знаешь, они очень удивлялись, что ты все читаешь наизусть, никуда не подглядывая, и Пушкина, и Олейникова, и других поэтов. Наша учительница всегда подглядывала в книжку, и их учителя, наверное, тоже. Я-то привыкла, что ты все знаешь, а они ведь нет!»

Идею равенства французские революционные массы поняли не как равенство перед законом, а как получение равной доли с тех, кто их умнее, талантливее, лучше работает и поэтому богаче. И это изменило ход истории: сначала это стало главной идеей русской революции, потом левого движения во всем мире, потом к этому подключились майнорити в Америке [60], в последние годы – мусульмане в их ненависти к богатым [в] Америке и Европе – кто еще захочет всеобщего равенства во всем и к чему это приведет?.. Не будет ли это вторым столкновением – как варвары с античной цивилизацией?

В России современной это уже раскололо общество на как никогда ненавидящие друг друга части. И неимущие, воспитанные советской властью, считают, что и они независимо от своего потенциала и способности работать имеют право, как и вторая часть, на путешествия на Канары и Майорку. Но это не получается, и они чувствуют себя обделенными и несчастными.