Сара Уотерс - Бархатные коготки

— Почему социализм? — прочел он снова, неестественно низким голосом. — Этот вопрос мне предложили сегодня с вами обсудить. Почему социализм? Ответ не будет пространным.

Я хмыкнула.

— Будь уверен, найдется шутник, который в этом месте крикнет «ура».

— Да что ты, Нэнс?

— Как пить дать. Позволишь себя сбить — пиши пропало. Ну ладно, послушаем остальное.

Он зачитал речь — странички две-три, не больше, — я слушала и хмурилась.

— Ты будешь говорить, уткнувшись в бумажку, — сделала я вывод. — Никто не захочет это слушать. Станет скучно, начнут переговариваться. Сто раз такое наблюдала.

— Но я же должен смотреть в текст, — возразил Ральф.

Я помотала головой.

— Хочешь не хочешь, придется заучивать. Ты должен знать текст наизусть.

— Как? Все это? — Ральф испуганно уставился на страницы.

— Работы на день-два. — Я тронула его за руку. — А иначе, Ральф, придется нарядить тебя в клоунский костюм…

И вот весь апрель и половину мая (времени понадобилось, разумеется, много больше, чем день-два) мы вдвоем работали над его кратенькой речью, вбивая ему в голову фразы и изобретая всяческие хитрости, чтобы они не ускользали. Я, с текстом в руках, служила суфлером, Ральф вымученно бубнил. Я заставляла его читать мне за завтраком, когда мы мыли посуду, сидели у камелька, выкрикивать речь, лежа в ванне (я слушала за кухонной дверью).

— Сколько раз вы слышали от экономистов, что Англия — богатейшая в мире страна? Если вы спросите, что они имеют в виду, они ответят… они ответят…

— Ральф! Они ответят: поглядите…

— Они ответят: поглядите на наши обширные дворцы, общественные здания, загородные дома, наши…

— Наши фабрики…

— Наши фабрики и…

— Нашу империю, Ральф!

Со временем, разумеется, я и сама запомнила многострадальную речь и отложила листки в сторону, но наконец и Ральф более или менее справился со своей задачей и произносил весь текст без подсказок, более или менее осмысленным голосом.

Тем временем срок митинга близился, и у нас прибавлялось хлопот и спешки. Я ворчала, но все же не могла не заинтересоваться и испытывала, пожалуй, не меньшую тревогу и нетерпение, чем Флоренс.

— Только бы не пошел дождь! — Через окно нашей спальни Флоренс уныло рассматривала небо; до назначенного воскресенья оставался один день. — В таком случае придется устраивать карнавальное шествие под навесом, а к этому никто не готовился. А если разразится гроза? Будет не слышно ораторов.

— Не будет никакого дождя. Не морочь себе голову.

Но она продолжала хмуро изучать небо, и я в конце концов тоже прилипла к окну.

— Только бы не пошел дождь, — повторила она.

Чтобы ее отвлечь, я подула на стекло и написала на нем пальцем наши инициалы: Н. А., Ф. Б., 1895 и Всегда . Обвела их сердечком и пронзила его стрелой.

Дождя в воскресенье не было; небо над Бетнал-Грином сияло такой голубизной, что можно было усмотреть в этом благословение свыше и заподозрить социалиста в самом Господе Боге. Мы на Куилтер-стрит встали пораньше, умылись, вымыли волосы и принарядились словно бы к свадьбе. Поскольку слово «социализм» само по себе вызывало настороженность, я самоотверженно решила не смущать толпу еще и своими брюками и облачилась в темно-синий костюм с алой отделкой, такой же галстук и шляпу-котелок. Для женской одежды он выглядел довольно дерзко, и все же, меряя гостиную шагами в ожидании Фло, я то и дело нервно одергивала на себе юбки. Вскоре ко мне присоединился Ральф, одетый строго, как клерк; он все время оттягивал воротничок, который натирал ему шею.

Флоренс надела темно-сливовый костюм, который очень мне нравился; по дороге из Бетнал-Грина я купила ей цветок и пришпилила к жакету. Это была крупная, размером с кулак, маргаритка, которая светилась под солнечными лучами.

— Теперь ты точно не потеряешь меня в толпе, — сказала Флоренс.

В Виктория-парке все преобразилось. Весь конец недели рабочие возводили там палатки, подмостки и киоски, на деревьях были развешаны флаги и транспаранты, торговцы в киосках уже готовили столы и выставляли товар. У Флоренс был заготовлен гигантский список дел, она вынула его и отправилась на поиски миссис Мейси из Союза. Мы с Ральфом, пролагая себе путь между полотнищами, стали искать палатку, где он должен был выступать. Это оказалась самая большая палатка; «вмещает не меньше семи сотен» — радостно заверили рабочие, расставлявшие стулья. Перед таким количеством народу не доводилось выступать и мне; Ральф, услышав их, побледнел и сел на скамью, чтобы еще разок вспомнить свою речь.