Сара Уотерс - Бархатные коготки

Наконец ее рука достигла самого влажного местечка, и Флоренс задышала мне прямо в ухо. «А внутрь ты не против?» — шепнула она. Вопрос заключал в себе столько нежности и деликатности, что я едва не всхлипнула. «О!» — только и сказала я, и Флоренс снова меня поцеловала. И тут же ее палец заходил у меня внутри — потом, как я догадалась, к нему присоединился второй, третий… И вот, после небольшого усилия, она погрузила в меня всю руку по запястье. Наверное, я вскрикнула — дрожала, хватала воздух и вскрикивала, ощущая, как медленно поворачивается ее кулачок, расправляются и сжимаются ласковые пальцы…

Когда я достигла высшей точки, из меня хлынуло, руку Флоренс по самый локоть залило слизью; ей передались мои ощущения, она кончила тоже и, ослабевшая, в мокрой юбке, тяжело опустилась на меня. Флоренс вынула руку, заставив меня снова вздрогнуть; я удержала ее в своей и, притянув к себе лицо Флоренс, поцеловала. Потом мы, тесно сцепленные, лежали неподвижно, пока, как в остывающей машине, в наших телах не остановилась вибрация.

Поднимаясь на ноги, Флоренс стукнулась головой об обеденный стол: не заметив того, мы загнали кровать в другой конец комнаты. Флоренс засмеялась. Мы сбросили одежду, Флоренс потушила лампу, и мы во влажных нижних юбках затихли под одеялом. Когда Флоренс заснула, я погладила ее щеки и поцеловала ушибленное место на лбу.

Когда я проснулась, ночь еще не кончилась, но стало чуточку светлее. Не зная, что меня потревожило, я огляделась и увидела, что Флоренс приподнялась с подушки и смотрит на меня. Судя по всему, она окончательно проснулась. Схватив ее руку и поцеловав, я ощутила у себя внутри отклик. Флоренс улыбнулась, но какой-то непонятной улыбкой, и я похолодела.

— Что такое? — пробормотала я.

Она погладила меня по голове.

— Я просто подумала…

— О чем? — Она молчала. Я тоже окончательно проснулась и села рядом, подперев спину подушкой. — О чем, Флоренс?

— Я смотрела на тебя в темноте; я ведь прежде не видела тебя спящей. И вид у тебя был совсем незнакомый. И тогда я подумала: я и вправду ничего о тебе не знаю…

— Не знаешь? Что ты такое говоришь? Мы живем вместе больше года!

— И только вчера вечером я впервые узнала, что ты была звездой мюзик-холла! Как ты могла это от меня скрывать? И почему? А чем ты еще занималась, о чем я не знаю? Может, сидела в тюрьме. Может, была умалишенной. Может, промышляла на улице!

Я закусила губу, но, вспомнив, как терпимо она отнеслась к уличным девкам в «Малом», быстро проговорила:

— Фло, одно время я действительно промышляла на улице. Ну что, ты меня за это возненавидишь?

Она тут же отдернула руку.

— На улице! Боже! О том, чтобы я тебя возненавидела, не может быть и речи, но… Нэнс! Представить тебя на месте этих жутких девиц…

— Я не была жуткой девицей. — Я отвела взгляд в сторону. — По правде, я вообще не была девицей.

— Не была девицей? О чем ты говоришь?

Я поскребла ногтем краешек шелковистого одеяла. Раскрыть ли свою историю — историю, которую я так долго хранила под замком? Я обратила внимание на ее лежавшую на простыне руку и ощутила, как вновь сократились мышцы внизу живота: мне вспомнились пальцы, торившие дорогу для кулака, и его неспешный поворот…

Я набрала в грудь воздуха.

— Случалось ли тебе бывать в Уитстейбле?.. — начала я.

И дальше уже не могла остановиться. Я поведала обо всем: о торговле устрицами, о Китти Батлер, ради которой я бросила семью и которая, в свою очередь, бросила меня ради Уолтера Блисса. О моем безумии, о переодевании, о жизни с миссис Милн и Грейс на Грин-стрит, где мы впервые встретились. И закончила Дианой, Фелисити-Плейс и Зеной.

Когда я остановилась, уже почти рассвело и гостиная совсем промерзла. Весь мой долгий рассказ Флоренс выслушала молча; когда дело дошло до торговли собой, она нахмурилась; взгляд ее все больше темнел и так и не прояснился.

— Ты хотела знать мои тайны… — заключила я.

Она отвела взгляд в сторону.

— Я не представляла себе, сколько их у тебя.

— Ты говорила, что не станешь меня ненавидеть за торговлю собой.

— Подумать только: ты делала все это… для забавы. Причем жестокой забавы, Нэнс!

— С тех пор прошла целая вечность.

— Подумать: сколько у тебя было знакомых, а друзей — никого.

— Я оставляла всех в прошлом.

— Твоя семья. Придя сюда, ты рассказывала, будто они от тебя отказались. А ведь это ты отказалась от них! Они небось не перестают гадать, где ты и что с тобой! Ты никогда о них не вспоминаешь?