Елена Хаецкая - Подлинная история королевы Мелисенты Иерусалимской

Мелисента весьма обрадовалась, когда магистр тевтонского ордена, в миру известный как Корвин, предложил ей свою охрану. Кроме Корвина, королеву взялся охранять еще один тевтонец.

Следует заметить, что ее величество отчаянно боялась за свою жизнь и постоянно ожидала покушения. Внутренне дрожа от страха и бросая по сторонам недоверчивые взгляды, королева Иерусалимская оперлась на руку трубадура Джауфре и, сопровождаемая архиепископом, фрейлиной, шутом и двумя тевтонцами, двинулась по дороге.

Свита переговаривалась и пересмеивалась; Мелисента рассеянно внимала изящным руладам трубадура, торопливо прикидывая в уме, кто из владык нынешней Европы может стать ее потенциальным союзником. В личную симпатию Мелисента не верила. Она искала естественных союзников. Архиепископ не сомневался, что это — император Конрад. Немец. Ну конечно же. Ее величество хмурила лоб. Она чувствовала подвох. Она не доверяла архиепископу и его поспешному мнению, она не доверяла никому. И меньше всех — Конраду, с которым, впрочем, не была даже знакома.

Беседуя куртуазно, прибыли они со всевозможной пышностью в Тулузу, где были приняты Альфонсом-Иорданом, графом Тулузским, который немедля проявил всевозможное вежество. Королева же Иерусалимская, несмотря на оказанные ей почести, продолжала пребывать в подозрительном настроении и все время озиралась по сторонам, ожидая предательства. Особенно усугубляло ее недоверчивость то обстоятельство, что она находилась в полном неведении касательно своих врагов. Воспаленное воображение рисовало ей их легионами…

Беседа текла рассеянно, сопровождаемая скромным, но изысканным угощением; граф Тулузский блистал манерами и остроумием; сеньор Джауфре вполголоса изливал свои печали и мечты изысканными стихами, а Мелисента продолжала лихорадочно соображать, с чьей стороны ей ожидать подвоха.

Тем временем настала пора идти домой, и только тут королева обнаружила, что ни архиепископа, ни тевтонцев, вызвавшихся охранять ее в пути, поблизости нет. Когда же она справилась у своей приближенной девицы Агнес де Вуазен о том, куда подевались ее спутники, та отвечала, что они направились в иное место по распоряжению его высокопреосвященства.

Королева прошипела сквозь зубы бессильную угрозу. Ибо ей стало ясно, что монсеньор архиепископ и тевтоны ни в грош ее не ставят.

Разумеется, граф Тулузский тотчас же пришел на помощь разъяренной королеве и предложил ей дать сопровождение из числа своих людей, причем Джауфре Рюдель де Блая охотно вызвался оказать Мелисенте эту услугу. Однако, пылая стыдом за собственное бессилие, Мелисента заявила, что обратный путь до Иерусалима проделает одна.

К своему величайшему изумлению, она добралась до дома целой и невредимой. Завидев монсеньора архиепископа, разгуливавшего по Иерусалиму с чрезвычайно оживленным видом, ее величество скрыла кипевшую в ней ярость, ибо с этого мгновения числила архиепископа среди недругов.

Магистр же Корвин, более проницательный, нежели архиепископ, принес королеве извинения, пав к ее ногам.

Желая испытать его, Мелисента сказала:

— Я прощаю вам зло, причиненное лично мне; но я не вправе простить вам ущерба, нанесенного престижу и безопасности Иерусалимского королевства.

Тут магистр Корвин вскочил на ноги и закричал, что действовал по распоряжению монсеньора архиепископа, а ее величество может думать об этом все, что ей заблагорассудится.

Будущее показало, что магистр Корвин — отважный воин и превосходный командир своих людей, однако не политик. Но королеве, охваченной страхом, повсюду мерещились враги. И потому положила она себе избавиться от тевтонцев при первой же возможности.

— Веселая книга со стихами франков так рассказывает о судьбе сеньора Джауфре, друга Мелисенты:

«Джауфре Рюдель, сеньор Блайи, был муж весьма знатный. Заочно полюбил он графиню Триполитанскую, по одним лишь добрым слухам о ее куртуазности. И сложил он о ней множество песен. И так хотел он узреть ее, что отправился в крестовый поход и пустился плыть по морю. На корабле одолела его тяжкая болезнь, так что бывшие с ним считали его уже умершим и, доставивши в Триполи, как мертвого, положили в странноприимном доме. Графине же дали знать об этом, и она пришла к нему, к самому его ложу, и заключила в свои объятия. Сразу узнал он, что то сама графиня, и вернулись к нему слух и чувства. И воздал он славу Господу за то, что сохранилась ему жизнь, пока он ее не узрел. И так он и умер у нее на руках. И повелела она похоронить его с великими почестями при храме тамплиеров; сама же по великой горести о нем в тот же день постриглась в монахини».