Михаил Чулаки - Долгие поиски

— Сиди! Не будь дураком, сиди! — Тамара прижала его руку к подлокотнику.

Вася обводил глазами зал. Взгляд его приближался. Петя чувствовал себя как летчик, к которому неумолимо приближается вражеский прожектор. Неумолимо и неминуемо. И наконец страшный взгляд уперся в него. Как загипнотизированный кролик, Петя оторвал от себя руку Тамары, встал и начал пробираться к проходу. Все смотрели на него. Теперь и Вася разглядел сгорбленную фигуру. Он спрыгнул в зал и пошел за Сысоевым.

Зрители ничего не поняли. Они подумали, что это режиссерский прием, — мало ли теперь всяких приемов: лица от театра, спектакли без занавеса. Только с автором, сидевшим в пятом ряду, чуть не случился инфаркт. Но когда пьеса благополучно пошла дальше, ему полегчало.

Режиссер говорил в антракте:

— А ничего получилось с этим сумасшедшим. Конечно, кунштюк, но ничего. Приемчик. Можно при случае использовать.

Вася втолкнул своего пленника в машину и дал полный газ. Молчал. До самого завода молчал. Только когда остановились у проходной, повернулся:

— Ты сейчас все расскажешь. Все как было. И не дай бог тебе хоть словом соврать. Все как было! А то…

Они вышли. Сознание Васи начало расширяться. Вдоль правого борта «Москвича» тянулась длинная горизонтальная вмятина. Где он чиркнул? Об кого?

Впереди словно под конвоем шел Сысоев. Усталость и удовлетворение снизошли на Васю. Ну вот, привез. Невозможно было, но привез. Вася не удивлялся: ведь он всегда достигает, когда захочет.

Вслед за Люсей и вся бригада незаметно по одному втянулась в красный уголок.

Мирошников увидел Борю Климовича, объявил:

— Вот, товарищи, здесь присутствует товарищ Климович. Он нам поможет, так что мы сможем разобраться и без Сысоева. Расскажите, товарищ Климович, что вам известно о нашем втором разговоре с Сысоевым?

Боря затравленно встал.

— Я стоял недалеко…

— Не стойте там, выйдите сюда, на середину.

Мирошников хотел оторвать Борю Климовича от бригады.

Боря нехотя вышел на центр, к покрытому красным столу.

— Я там шлифовальный автомат собирал. Ну, недалеко стояли. Ну, начальник и говорит: «Надо на пропан-бутан переходить, раз с ацетиленом плохо». Вот.

— Вот! Вы слышали, товарищи?

— А мы вот первый раз слышим, — крикнул Мишка. — Чего ж Климович раньше нам не рассказал?

— Очень странно, — громко сказал Игорь. — Я стоял рядом с Климовичем и ни слова не расслышал. Очень тихо они говорили.

Раньше Игорь никогда не решился бы так выступать на собрании. За последние дни его уверенность в себе стремительно возрастала.

— Так его! — шепнула Лена. Она вся покраснела от гордости за Игоря.

— Филипенко моложе, а не услышал. Чудеса! — крикнула Люся.

— Товарищи, вы мешаете собранию, — деловито прикрикнул Мирошников. — Если проникли без приглашения, то хоть сидите тихо.

— А Климовичу врать можно? — спросил Мишка. — Это помогает собранию?

— Зачем вы так о товарище? — горестно спросил Ароныч.

— Гусь свинье!.. — сказал Мишка.

— Я попрошу! Тут собрание, а не пивной ларек! — Мирошников вспотел от возмущения.

— Но все-таки, Климович, — тем же горестным током вопросил Ароныч, — вы действительно все слышали? Вот Филипенко говорит, что ничего не было слышно…

Мирошников с изумлением уставился на мастера: неужели этот старикан — тоже личность? И личность враждебная?

— Мы должны разобраться. Я правду знать хочу, — с неподражаемым простосердечием добавил Ароныч.

— Так что… Так я… — Климович выглядел жалко. — Мне показалось, может, послышалось…

Мирошников вышел на середину, отстранил Климовича.

— Мне это надоело. Уже и молокососы заговорили. Хватит! Если я приказал провести такую рискованную работу, я должен был дать письменное распоряжение. Где оно? Предъявите.

Вскочил и Ярыгин. Они надвинулись друг на друга. Казалось, еще миг — и схватятся врукопашную.

— Вы отлично знаете, что некогда на ходу письменные распоряжения раздавать. Когда вы раньше распоряжались письменно? Вы приказали устно!

— Кто может это подтвердить? Кто?

Тут бы и появиться Сысоеву, появиться словно deus ex machina, как выражались древние. Но Сысоев как раз в это время усаживался в свое кресло в седьмом ряду партера, раскрывал программу, был уверен, что придется собранию обойтись без него.

— Мы Ярыгина знаем! — крикнула Люся. — Раз говорит, значит, было. Он врать не станет.

— Выходит, я стану?! И опять эти безответственные выкрики. Не для того мы вас пустили. Так мы никогда из этой кляузы не выберемся. — Мирошников снова умышленно подыграл тем, кто торопился.