Марк Салливан - Под алыми небесами

Он с яростью набросился на снег. Рубил, колол, отламывал куски снега. Собирал, отодвигал, отталкивал ногами мерзлые осколки.

– Не спеши! – крикнул Миммо после тридцати минут работы. – Мы за тобой не успеваем.

Пино замер, глотая воздух, словно после долгого бега, посмотрел на свечу, от которой оставался теперь короткий огарок, шипевший, когда на него с потолка туннеля падали капли.

Он передвинул свечу, поставил в нишу, вырубленную им в снегу, а потом продолжил работу, но теперь медленнее, более осмысленно. Он искал трещины в поверхности, пытался врубаться в них. Куски льда стали отламываться треугольниками и странной формы плитками длиной по десять – двенадцать сантиметров.

«Снег стал другой», – подумал он, растирая гранулы в руке.

Комки были мягкие, а ограненные кристаллы были похожи на бриллианты его матери. Он задумался. Такой снег может обрушиться вниз. Пока они прорубались через твердую массу, он и не думал о том, что забой может обрушиться. А теперь эта мысль застряла в его голове и не давала покоя.

– Что тут у тебя? – спросил Миммо, подобравшийся к нему сзади.

Пино не успел ответить – огарок вспыхнул напоследок и погас, и они погрузились в полную темноту. Он закрыл лицо руками, эмоции захлестнули его: ему казалось, что и он погаснет, как свеча, и мир погрузится в темноту. Страх, безнадежность, неверие переполняли его.

– За что? – прошептал он. – Что мы?..

– Пино! – прокричал Миммо. – Пино, посмотри!

Пино поднял голову и увидел, что в туннеле теперь уже не так темно, как ночью. Сквозь забой туннеля внутрь проникало неяркое серебристое свечение, и слезы отчаяния превратились в слезы радости.

Они почти добрались до поверхности, но рыхлый снег, как и опасался Пино, два раза обрушивался, заставляя отползать назад и снова прокапываться наверх, но наконец его ледоруб прорубился наружу, сопротивления снежной массы больше не было.

Когда он убрал ледоруб, внутрь хлынул солнечный свет.

– Я пробился! – закричал он. – Пробился!

Синьора Наполитано, синьора Д’Анджело и дети радостно закричали, когда он высунул голову, а потом и плечи на поверхность. Буря давно закончилась, и холодный горный воздух был свежим и ароматным. Чистое, кобальтово-синее небо. Над каменным полем лежал новый слой снега, достигавший почти пятнадцати сантиметров. Высоко над ними торчал зубец Гропперы, Пино видел его неровные контуры.

В некоторых местах снег сошел, и поверхность горы стала почти голой. Камни, земля и низкие деревья были засыпаны новым снегом. Видя все это, Пино почувствовал неодолимую силу лавины и понял, что они лишь чудом остались в живых.

Синьора Д’Анджело тоже так считала, как и ее муж, появившийся следом за детьми. Миммо вышел после синьоры Наполитано. Пино еще раз спустился в хижину, взял свои лыжи и вещи, вытолкал их наверх по туннелю.

Выбравшись наконец из туннеля, он чувствовал усталость и благодарность.

«Мы спаслись только чудом. Иного объяснения нет».

– Что там? – спросил Антони, показывая на долину.

– Это Валь-ди-Леи, мой друг, – сказал Пино. – А горы вон там – Пиццо-Эмет и Пиццо-Палу. А под пиками среди тех деревьев кончается Италия и начинается Швейцария.

– Кажется, далеко, – сказала Юдифь.

– Около пяти километров, – ответил Пино.

– Одолеем, – сказал синьор Д’Анджело. – Будем помогать друг другу.

– Я не могу, – раздался голос синьоры Наполитано.

Пино повернулся к ней. Скрипачка сидела на покрытом снегом валуне, положив руку на живот. Ее одежду покрывала ледяная корка.

– Вы сможете, – сказал Пино.

Она отрицательно покачала головой и заплакала.

– Все это… Не по силам. У меня кровотечение.

Пино не понял смысла ее слов, но синьора Д’Анджело пояснила:

– Она говорит о ребенке, Пино.

Сердце у него упало. Она может потерять ребенка? Здесь?

Господи Боже, пожалуйста, только не это.

– Вы не можете двигаться? – спросил Миммо.

– Я вообще не должна двигаться, – сказала синьора Наполитано.

– Но вы не можете оставаться здесь, – сказал Миммо. – Вы умрете.

– А если буду двигаться, то погибнет мой ребенок.

– Вы этого не знаете наверняка.

– Я чувствую, мое тело говорит мне об этом.

– Но если вы останетесь, то умрете оба, – убеждал ее Миммо.

– Так лучше, – сказала скрипачка. – Я не смогла бы жить, если бы мой ребенок погиб. Идите и оставьте меня.

– Нет, – сказал Пино. – Мы доставим вас в Швейцарию, как и обещали отцу Ре.