– Вот, очень хорошая книжка. Достоевский, «Белые ночи». Моя любимая. Хочешь почитать?
Женька к Достоевскому относился скептически, так называемый детектив «Преступление и наказание» был осилен им не полностью, он обошелся прочтением учебника литературы и критики Белинского. Но как отказаться? Женька осторожно взял книгу. Генри оторвался от веселой перебранки с Лерой, вырвал томик, покрутил, отдал обратно.
– Ну что это за сопли? Вот я такие книжки читал – закачаешься! Запрещенные. Хотите дам?
Лера радостно захлопала в ладоши.
– Только ни-ни! Это запрещено! Завтра принесу, кому первому? Ай, ладно, завтра первого Жентоса увижу на лекциях, ему и дам. А он Кате отдаст, а потом Лере.
Лера обиженно фыркнула, но обаятельный Генри тут же предложил идти гулять, есть мороженое и пить коктейль «Луна», Леркин любимый, и обида забылась.
На следующий день Генри притащил толстую пачку листов папиросной бумаги с чуть внятной машинописью, заговорщически сунул их Женьке, прошептав:
– Убери и никому не показывай! «Мастер и Маргарита»! Веселенькая вещь, не знаю, чего ее запрещают.
По таинственному тону Генри и запрещенности труда Женька сначала вывел, что книжка порнографическая, но уже с первых строк увлекся и читал до глубокой ночи. Проглотил быстро, мог бы еще быстрее, да неудобно было переворачивать тонкие, липнущие к пальцам, несшитые страницы. Генри спросил:
– Ну, как книжонка? Веселая?
Женька кивнул, но высказать свое мнение не решился, хотя предполагал, что запретили книжку правильно: а как иначе реагировать руководству, если, по роману Булгакова, дьявол властвует над Страной Советов? Однако книга зацепила, захотелось даже прочесть Библию, однако кроме «Забавной Библии» Лео Таксиля в библиотеке ЛГУ ему ничего не предложили.
В следующий раз Генри подсунул ему вполне уже эротику. «Лолита» смутила Женьку, кто такой Набоков, он не знал, перепечатку прочитал от корки до корки, краснея в подушку. Кате решил такое не отдавать. Хотя и она подкармливала податливый и жаждущий новых знаний Женькин ум порциями хорошей литературы. «Белые ночи» он проглотил за ночь, Ахматова, Есенин тоже пришлись ко двору, а запрещенный Гумилев, существовавший у родителей Кати еще в старинном издании, вообще поразил Женьку загадочностью и плавностью прекрасных строк. Ну как же не очароваться таким:
Когда, изнемогши от муки,
Я больше ее не люблю,
Какие-то бледные руки
Ложатся на душу мою.
И чьи-то печальные очи
Зовут меня тихо назад,
Во мраке остынувшей ночи
Нездешней любовью горят.
И снова, рыдая от муки,
Проклявши свое бытие,
Целую я бледные руки
И тихие очи ее.
В Женькиной душе прямо всё вздымалось и требовало выплеска – любовь, обожание, желание сделать для Кати что-то невозможное. Правда, потом он узнал, что замечательный поэт Гумилев расстрелян в Гражданскую, и стихи его запрещены, потому как он был белый офицер, притеснявший рабочий класс.
Ближе к июню, когда подготовка к сессии занимала уже все свободное время, писались шпаргалки, штудировались горы учебников, выискивались и выкупались на пару дней за бутылку «Агдама» или «Изабеллы» тетрадки с полностью записанными лекциями, Женька пошел в штаб стройотряда, чтобы заранее «забить» место в денежном направлении: в прошлом году он работал в Гурьеве в Казахстане и заработал за лето неплохие деньги. Туда и хотел вновь. По дороге в одном из переходов университета натолкнулся на Генри с парой повисших на нем девчонок, которых прежде не видел.
– Жентос! Ты к методам матфизики готов? Я вообще ничего не понимаю в этой белиберде!
– Готов, шпоры написал. Муть, конечно, но если разобраться…
– Когда разбираться – послезавтра экзамен! Короче, шпоры дай почитать, потом объяснишь, что за буковки, а на экзамене как всегда: я прикрываю – ты выдаешь, оʼкей?
Женька кивнул.
– Это Вика, это Маша. Мы с Леркой-то разошлись. Поссорились. Ты как с Катей, чики-пики? А то Маша одинока…
Высокая русоволосая Маша улыбнулась. Женька скривился: ну неужели Генри не понял, что Катю он любит, а не просто так! Помотал головой.
– Тут еще одно дело, старик, – продолжал Генри. – Ты что летом делаешь?
– В стройотряд.
– Что, на все лето? Есть идея получше, слушай. На море надоело, скучно. Предлагаю отправиться в поход, на поиски романтики и сокровищ! Ты как?
Девчонки от радости завизжали, начали наперебой спрашивать про романтику и сокровища. Женька подумал, что на море ему не было бы скучно, тем более что моря он не видал ни разу, но кивнул головой, вопросительно глядя на Генри.
Читать дальше