Свен Регенер - Берлинский блюз

– Она сейчас выйдет, поговоришь с ней сам, – сказал его лучший друг Карл, вернувшись, и хлопнул его по плечу. – Хочешь еще пива? Хотя смотрю я на тебя, старик, и думаю, что лучше бы ты поспал еще немного. Видок у тебя потрепанный, если можно так выразиться.

Господин Леман хотел сказать что-нибудь в ответ, но Карл уже был за стойкой и мыл бокалы.

На мгновение господин Леман поддался усталости. Его лучшему другу Карлу не следовало говорить, что у него потрепанный вид. А Хайди тем более. Такие вещи не говорят, думал он; когда тебе кто-то говорит такое, то сразу становится плохо, и не важно, правда это или нет, думал он. А теперь, когда злость на маму, на завтракающих, на собак и вообще на все убожество этого мира улетучилась, он снова почувствовал себя страшно уставшим, после того как первая бутылка пива ослабила головную боль, из-за которой он в основном и выполз из дому. Тощая девушка, та, что недавно хотела прогнать его из-за столика для персонала, молча поставила перед ним новую бутылку.

И когда он сделал первый глоток из этой второй бутылки, внезапно появилась она. Она опустилась на стул напротив и критически оглядела его. Это была высокая, крепко сложенная и красивая девушка. Он еще не вынул изо рта горлышко бутылки, когда она обратилась к нему:

– А не рановато ли?

Господин Леман поставил бутылку.

– Для чего рановато?

– И для того и для другого. Для пива и жареной свинины.

– Я так не считаю. – Господин Леман понял, что предстоит тяжелая борьба, которая потребует от него полной концентрации. Поэтому он отвел взгляд от ее большой груди и начал заранее выстраивать аргументацию.

– Это заметно, – сказала она сухо.

– Что рано, а что поздно, – начал господин Леман развивать импровизированную теорию, – это исключительно результат общественного соглашения. Или скажем так… – сменил он направление, чтобы не попасть сразу же на скользкую дорожку социологии, – если нормально то, что всякие кретины завтракают здесь до пяти часов вечера, тогда тем более совершенно нормально заказать в одиннадцать часов жареную свинину.

– Я выразилась бы иначе, – спокойно ответила красивая женщина, одетая, как теперь заметил господин Леман, в настоящий поварской костюм, вроде тех, которые обычно можно увидеть только на поварах из телевизора: мягкие штаны в бело-голубую клеточку и длинный белый халат, к тому же застегнутый на все пуговицы и ослепительно чистый, с ним контрастировала грязная тряпка, болтавшаяся на тонкой цепочке на ее полных бедрах, что можно было заметить теперь, когда она сидела, только если присмотреться повнимательнее, что господин Леман как раз и сделал. – Если уж мир кишмя кишит мудаками, которые завтракают до пяти часов, то зачем нам нужны еще и уроды, которые в одиннадцать уже заказывают жареную свинину?

Господин Леман был в восторге. Такого он еще не слышал ни от одной женщины. Вообще-то ему уже не хотелось свинины, но раз уж она начала такой разговор, то он, естественно, не собирался прекращать спорить.

– А кто говорит о том, что нужно жарить свинину? – спросил он. – Она все равно осталась со вчерашнего дня, вам всего-то нужно отрезать кусок, полить соусом и поставить в микроволновку, я все это знаю, нечего мне рассказывать.

– Вот как, нечего тебе рассказывать! – спокойно ответила она и сунула в рот сигарету. – Ты не мог бы передать мне пепельницу?

Господин Леман подал ей пепельницу.

– Да, нечего мне рассказывать.

– А если я скажу, что со вчерашнего дня не осталось свинины? Что тогда?

Теперь господин Леман был бы не прочь перевести беседу в другое русло. Почему бы мне, подумал он, не поговорить с ней о том, сколько ей лет, как ее зовут и что она собирается делать после работы?

– Тогда я скажу, что сейчас примерно четверть двенадцатого, а с полпервого здесь уже обедают по полной программе, тогда вам в любом случае понадобится свинина.

– А если я скажу, что у меня рабочий день недавно начался и что свинина сейчас как раз в печи, что ей готовиться там еще час, а до тех пор ты можешь заказать разве что какой-нибудь дерьмовый завтрак, как и все остальные придурки, – она поводила в воздухе рукой с сигаретой, будто благословляя весь зал со всем его содержимым, кроме того, она повысила голос, чтобы, как показалось господину Леману, все ее слышали, – все эти пожиратели бутербродов с их поганой колбасой, с их поганым сыром и всем прочим дерьмом, что тут продается, если я скажу тебе, что ты получишь максимум такую же фигню, а если тебе хочется жареной свинины, то, может быть, в полпервого, когда здесь, как ты, кажется, знаешь, начинается обеденное время, вот тогда можешь попробовать еще раз, только повежливее, и тогда, может быть, ты получишь отличную свинину или даже свинину твоей мечты, но к тому времени ты все равно так напьешься, что этого не заметишь, если я тебе скажу вот так, что ты мне ответишь… – она наклонилась и выпустила сигаретный дым, – ты, умник сраный?