Зиновий Зиник - Руссофобка и фунгофил

"Я думала, собак едят только в Китае, неужели и в России?" — поинтересовалась Марга как специалистка по России и бывшая энтузиастка китайских коммунаров.

"Кто сказал, что в России собак едят? Вы что, рехнулись тут в своей Англии со слухами про российских медведей и чекистов?" — вспылил Костя.

"Причем тут чекисты? Ты же сам сказал!" — сказала Клио.

"Что сказал?"

"Что ты собаку съел!"

"Это пословица: собаку съел, то есть знаю, что чего и где собака зарыта, то есть. Тоже мне, славистки! Если в России и происходит что-нибудь в этом роде, то исключительно в смысле людоедства". — И Костя задумался. Клио насторожилась.

"Они, по крайней мере, не червивые", — вставил по-английски Антони.

"Кто - младенцы?" - зевнув, по-светски переспросила Марга.

"Боже мой, когда вы прекратите, наконец, эту тему?" — чуть не плача, простонала Клио.

"А тебе только про вегетарианство рассуждать. Вегетарианцы — а грибов своих не знаете!" — нахмурился Костя.

"Я имею в виду людоедство, а не твои грибы!" — сдерживая истерику, сказала Клио.

"Я говорю про шампиньоны, — снова по-английски любезно пояснил Антони. — В шампиньоне, по крайней мере, нет червей, как в этом — как вы его называете?" — И Антони с явным отвращением ткнул пальцем в испещренную дырочками бахрому шляпки подберезовика.

"Эй, эй, полегче! — вздернулся Костя в защиту гриба. — Ну и что если и черви? Черви тоже мясо. А если вы такие уж вегетарианцы, положи гриб в соленую воду — весь червь наружу полезет, и жарь его, гриб, по-вегетариански. А, да что мне с вами рассуждать!" — вздохнул он и поглядел в сторону березы.

В неловкой паузе все стали вслушиваться в пение птиц и поглядывать на солнце, утопающее в пухлую перину облаков, где утопала и малейшая надежда на возобновление разговора. Клио, как можно оживленнее, загремела чашками, разливая остатки чая. "Чиво чай не дуешь, мужик?" — игриво спросила Марга и фривольно толкнула Костю локтем в бок. Тот слегка отодвинулся. В результате общения с ленинградской фарцой и московскими художниками-нонконформистами Марга шиковала по-русски неким подобием полуподпольной фени, которую считала языком избранной советской интеллигенции. Но Костю гораздо больше покоробило совсем иное.

"Кто чай заваривал? — строго спросил он, отхлебнув из чашки с гримасой отвращения. Чай, естественно, заваривала Клио. - И опять, наверное, крутым кипятком заливала? -заранее зная ответ, презрительно сказал Костя. — Нет, не умеют в Англии чай заваривать", — вздохнул он горестно. Марга прыснула от смеха, подмигнув Клио. Клио молчала, покраснев, как "краснодарский кирпичный", по терминологии Кости, чай.

"Чай? — вежливым попугаем повторил Антони, старавшийся следить за диалогом по-русски. — А чем еще надо заваривать чай? Если не ошибаюсь, кипятком".

"Костя говорит, что в Англии не умеют заваривать чай", — объяснила ему по-английски Марга.

"О!" - удивился Антони и снова заерзал на стуле.

"И нечего окать! — нахмурился Костя. — Чай умеют заваривать только в России, — сказал он, — поскольку в Россию чай попал гораздо раньше, чем в Западную Европу". — И произнес целую лекцию об атаманах Петрове и Ялышеве, описавших еще в пятнадцатом веке диковинный китайский напиток; и о землепроходце и посланнике царского двора Василии Старкове, который в обмен на соболей получил от монгольского хана полцентнера чаю, о котором тогда в Англии и не слыхивали, а царь и бояре уже распивали чаи в шестнадцатом веке, и не только бояре, но и простые московские горожане могли купить "ханское зелье" вместе с мылом и пенькой на Красной площади. Чай как напиток, таким образом, демократизировался и проник в низы именно в деспотической России, а не в Англии "с ее хваленой парламентской демократией", — сказал Костя.

"Нетривиальная мысль", — подхватил Антони единственное понятное ему слово "демократия" в Костином монологе.

"Пора отказаться от примитивного деления мира на тоталитаризм и демократию. Деление земного шара на чайные и кофейные зоны гораздо глубже отражает ход истории, -перебил его Костя. — Европа, между прочим, в лице Бурбонов и Габсбургов, издавна захватив монополию на кофе, обратила свое бюргерство в рьяных почитателей кофейных зерен и перекрыла, таким образом, все пути распространения кофе на восток в славянские земли. Если бы не российский посланник Василий Старков с его чайным припасом от монгольского хана, Россия тоже стала бы рабом этой кофейной наркомании. Европа, таким образом, толкнула Россию в объятия татарского ига. Все это легенды — насчет того, что Россия послужила щитом, защитившим Европу от татарских полчищ! Все это Пушкин с Чаадаевым придумали, а Запад подхватил, чтобы как-то утешить себя за непростительное упущение: столетия упущены, и, как ни крути, а Европа оказалась в кофейной зоне, в то время как Россия, через татарское ханство, шагнула семимильными шагами в зону чайную".