Александр Кожедуб - Мерцание золота

— У нас напротив сначала издательство, а потом уже суд. Как это тебя до сих пор не посадили…

— Не дождешься! — расхохоталась Марина. — Ладно, некогда мне с тобой лясы точить. Жалко, что ты не хочешь договариваться.

С такими, как Марина, я действительно договариваться не хотел и не умел.

Но и посвящать Белугина в свои квартирные передряги тоже не имело смысла.

— Особняк построил? — спросил я.

— Какой особняк? — покосился на меня Белугин.

— Ну, какой… Как у Балбесова, например.

— Сейчас не до особняков, — тяжело вздохнул Владимир Ильич. — Вон сколько народу перемёрло: Славка, Сашка, Серега… И все, заметь, молодые.

— Так ведь бизнесмены, — тоже вздохнул я. — Сам говорил: удел избранных. Но ты лично не пропадешь. Медальеры во все времена хорошо жили.

Владимир Ильич испытующе посмотрел на меня. Он не мог понять, насколько глубоко я погружен в тему.

— Ладно, — сказал он. — Что слышно во Внукове?

— А что Внуково, — пожал я плечами. — живем. Провели газ, пристройки соорудили. У Бочаренко она намного больше, чем у меня.

— У него Маринка богатая, — сказал Белугин. — Слушай, твою коммуналку еще не расселяют?

Я поразился его проницательности. Все-таки не зря он стал бизнесменом.

— Началось, — кивнул я. — Какие-то маклеры с брокерами появились.

— Так ведь центр города, — назидательно поднял вверх указательный палец Белугин. — Смотри не продешеви.

Вокруг нашей одиннадцатикомнатной коммуналки действительно началась суета. Соседки ничего мне не говорили, но шила в мешке не утаишь. И в конце концов маклерша сама вышла на меня.

— Что вы хотите за свою комнату? — спросила она.

— Квартиру, — сказал я.

— Какую? Где? — терпеливо допытывалась она.

— Ну, какую… Трехкомнатную все равно не дадите. Район — метро «Юго-западная».

— Дорогой район, — вздохнула она. — И мы не даем, а покупаем. Вы здесь один прописан, значит, и квартира однокомнатная. Ладно, будем искать.

На какое-то время она пропала. А соседки определенно нервничали. Во-первых, они перестали со мной разговаривать, а во-вторых, переругались между собой.

— Хальт! — как-то заступил я дорогу Алевтине, пытавшейся прошмыгнуть на кухню.

— Ничего не знаю… — попятилась она в свою комнату.

Я вынужден был схватить ее за руку.

— Что происходит? — спросил я, глядя на Алевтину в упор.

— Трехкомнатную хочет! — округлила глаза Алевтина. — а у самой девятнадцать метров и один сын прописан.

— У тебя тоже одна дочка.

— Я хочу двухкомнатную.

— А район?

— Где-нибудь в Строгине…

— Туберкулезный тоже в Строгине?

— Он в больнице. Может, и не дождется квартиры.

— Понятно, у нас выживает сильнейший. А кто нашу квартиру покупает?

— Не знаю, — пожала плечами Алевтина.

Похоже, ей и в самом деле было плевать, кто позарился на эту добитую коммуналку. А мне — нет, поскольку я въехал в комнату последнего из Званских. Именно ему, председателю Российского музыкального общества, принадлежала когда-то эта красота из одиннадцати комнат.

— А его расстреляли, — сказала Алевтина.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Да уж знаю, — показала мне язык Алевтина. — И пьяницу, вместо которого ты въехал, тоже знаю.

— А про то, какой конец ждет тех, кто слишком много знает, тебе известно?

— У меня чайник на кухне! — попыталась отодвинуть меня бедром Алевтина.

Была она крупная и мягкая, а такие дамочки мне никогда не нравились.

— Иди, — пропустил я ее. — Но запомни — у них длинные руки.

— У кого? — остановилась Алевтина.

— У новых русских. Отберут комнату, а саму по башке и в канализационный колодец.

Между прочим, про канализационный колодец я не выдумал. У нас во Внукове из одного такого колодца достали старичка, квартира которого была приватизирована бандюганами из Солнцева. Теперь мимо этого колодца я проходил не то чтобы с опаской, но с неприятным чувством.

— Наша Татьяна нормальная, — сказала Алевтина.

— Маклерша? — усмехнулся я. — С виду они все нормальные. А что за квартиры нам всучат, никто не знает.

— Думаешь, обманут? — запахнула на груди халат соседка. Ей вдруг стало зябко.

— Ты откуда в Москву приехала?

— Из-под Рязани.

— Ну и сидела бы там.

— Так ведь у нас ни мужиков, ни работы.

Она стремительно повернулась и исчезла в темноте коридора.

В Москве, конечно, с мужиками и работой было проще. Но у Алевтины не было мужика, а у Марины работы. Обе, правда, не сильно горевали об этом.