Александр Кожедуб - Мерцание золота

Он замолчал.

— Да, не те сейчас премии, — сказал Викторов. — У меня, правда, и не было их. Одни выговоры.

— Петр Кузьмич, начинаем! — постучал ручкой по графину с водой Вепсов. — Итак, первый вопрос у нас о новом учредителе.

Все посмотрели на художников.

— Утверждаем, — басом сказал Просвирин.

Несмотря на крупные габариты, он был тонкий юморист. Комиссия расхохоталась.

Дальше все пошло с шутками-прибаутками, а мое выступление и вовсе приняли на ура. Юрий Владимирович согласился получить премию.

— Алесь, вы давно были в Польше? — спросила меня Лиля Звонцова на каком-то вечере в Доме литераторов.

— Давно, — сказал я.

— Не хотите поехать?

— Хочу.

Лиля несколько лет подряд проводила в Гданьске Дни русской литературы. Ехать туда надо было за свой счет, но меня это не остановило.

— И мы с Егором поедем, — сказала Алена. — Сыну давно пора побывать на писательской тусовке.

Егор уже был взрослый одиннадцатилетний парень, и ему действительно было полезно посмотреть на писателей в неформальной обстановке.

— Не лучшее вообще-то зрелище, — сказал я.

— Разберемся, — подвела черту Алена.

— А что я там буду делать? — спросил из своей комнаты Егор.

Даже играя на компьютере, он старался быть в курсе всего, что происходило в доме. Меньше других его интересовала комната бабушки, но это и понятно, все-таки семьдесят пять лет разницы.

— Слушать, — сказал я. — Не подслушивать, а именно слушать. Писатели иногда говорят здравые вещи.

— Только не твои друзья, — фыркнула Алена.

С некоторых пор она стала со мной спорить. Но это тоже понятно, двадцать лет вместе.

— Слушать — это скучно, — появился на пороге Егор. — Я даже на уроках не слушаю.

— Потому и отличник, — кивнул я. — Можешь конспектировать выступления.

— Ладно, я подумаю.

Егор ушел к себе.

— С конспектированием ты хорошо придумал, — шепнула жена.

— У ребенка должно быть дело, — сказал я. — Просто так он даже в Америку не поедет.

— Поеду, — донеслось из комнаты Егора. — В Америке можно многому научиться.

— Позвони Лиле и скажи, что едем втроем, — сказала Алена. — В конце июля там можно купаться.

Она не любила, когда начинались разговоры об Америке. Мне они тоже не нравились.

В конце июля я как-то отдыхал в Паланге. Иногда я окунался в свинцовые воды Балтики, но купанием назвать это было нельзя. Может быть, с развалом СССР изменился климат и вода там стала чуть теплее?

— Нет, — покачала головой Алена.

Она у меня была реалистка.

— Помню, лежим мы на пляже в Паланге, — вспомнил я, — слушаем радио, и вдруг поляки передают, что умер Высоцкий.

— С кем это ты лежал? — покосилась на меня жена.

— С Димой, — сказал я, — своим однокурсником. Захотели пивка попить в Прибалтике. А на обратном пути у нас самолет загорелся.

— Взаправду? — снова показался на пороге Егор.

— Ну, не совсем самолет, — пошел я на попятную. — Электропроводка в самолете. Но дыма был полный салон.

— В Гданьск мы тоже полетим на самолете? — внимательно посмотрел на меня сын.

— До Калининграда на поезде, — сказал я, — а оттуда автобусом.

Егор кивнул и снова пропал. С раннего детства он не упускал из вида любые мелочи.

— Я тоже боюсь летать самолетом, — сказала жена.

— Летать нужно туда, куда не доедешь поездом, — донеслось из соседней комнаты. — Например, в Америку.

К счастью, в Америке нас никто не ждал, и мы отправились в Польшу.

Гданьск оказался замечательным немецким городом. Остроконечные крыши домов, брусчатка на улицах, шпили кирх и костелов — все здесь говорило о немецких корнях. Но на улицах звучала все же польская речь.

— Сначала здесь были тевтонцы, а потом их разгромили поляки, — сказала Лиля, когда я поделился с ней своими наблюдениями. — Помните Грюнвальдскую битву?

— Кто же ее не помнит, — хмыкнул я. — Литовцы Грюнвальд называют Жальгирисом.

— Да, Витовт тоже в ней участвовал, — согласилась Лиля.

— И три полка русских, — уточнил я. — Хотя смоляне в то время были не совсем русскими.

— Этим пусть историки занимаются, — махнула рукой Лиля. — Мы с поляками будем говорить о литературе.

— Поляки ведь не понимают по-русски, — сказал я.

— В Гданьском университете прекрасная кафедра славянской литературы, — обиделась Лиля. — Там и специалисты по русской имеются.

— А по немецкой?

— Конечно, — посмотрела на меня Лиля. — Если хотите, можем съездить в Мальборк.