Отесса Мошфег - Эйлин

На мгновение Ребекка словно бы впала в отрешенную задумчивость, глядя на дверь погреба.

— Эйлин, — сказала она наконец, оборачиваясь и пристукивая кулаком по столу. — Если миссис Польк поверит, что на кон поставлена ее жизнь, у нее не будет причин отрицать что-либо. Она сможет признаться. Мы можем дать ей такую возможность, вне зависимости от того, хочет она этого или нет. Впоследствии она будет нам благодарна. Мы делаем хорошее дело. Вот увидишь. Давай так… — Ребекка потянула шарф, болтавшийся у меня на шее. — Мы скроем твое лицо. Так будет страшнее, и она не узнает, кто ты такая. Она не сможет опознать тебя, хотя и видела тебя в «Мурхеде». А если опознает, это может осложнить ситуацию.

Ребекка обмотала шарф вокруг моей головы, потом натянула его край мне на лицо, так что на виду остались только глаза. Потом хихикнула.

— Ты выглядишь круто. Теперь бери револьвер. Покажи, как ты его держишь.

Я сделала то, что она велела, держа оружие обеими руками, вытянутыми вперед, и склонив голову.

— Отлично, Эйлин, — улыбнулась Ребекка, уперев руки в бока и прищелкнув языком. — Крутая девушка, — снова сказала она.

Я смотрела, как Ребекка идет к двери погреба, отпирает замок и вытаскивает цепь, удерживавшую дужки засова. Потянув за скобу, она открыла дверь, ведущую на темную крутую лестницу. Пошарив рукой по стене, дернула за грязный шнур. Зажегся свет. Ребекка обернулась, тяжело дыша и улыбаясь, и сжала мое плечо.

— Идем, — позвала она. Я взяла свободной рукой сумочку и следом за ней спустилась по ступеням.

— Рита? Это я, — позвала Ребекка. Голос ее был осторожным, мягким, словно у медсестры или учительницы. Это удивило меня.

Под шарфом, прикрывавшим нижнюю часть моего лица, у меня потел и чесался нос, но видела я отчетливо. Лестница была крутой, и спуск занял столько времени, что мне казалось, будто мы спускаемся в трюм какого-нибудь старого корабля или в гробницу. Свет от такой же голой лампочки отбрасывал резкие черные тени, которые разбухали и сжимались на утоптанном земляном полу, когда лампочка раскачивалась на шнуре. Я шла осторожно, нашаривая каждую ступеньку, чтобы не упасть и не опозориться. Внизу на меня вновь снизошло спокойствие. Темная, холодная сырость погреба погасила мою пульсирующую тревогу, приглушила громкий стук моего сердца. Мне вспомнились книги о девушке-детективе Нэнси Дрю, которые так любила Джоани. Одна из них называлась «Тайный погреб». Конечно же, мне было не по себе в роли Эйлин-заговорщицы, Эйлин-сообщницы-с-револьвером, но оказавшись внизу, я успокоилась. Этот подвал неким образом был моей территорией. У подножия лестницы я решительно ступила на земляной пол.

— Будь крутой, — шепнула мне Ребекка.

Но я уже была крутой. Револьвер в моей руке ни разу не дрогнул. Повернувшись лицом к углу погреба, я увидела миссис Польк. Она полулежала на полу — связанные ноги согнуты в коленях, — привалившись спиной к стене. На ней были грязные белые носки и пожелтевшая ночная рубашка с кружевом по вороту. Распущенные волосы стояли дыбом, глаза были мокры от слез. Эта картина глубоко впечаталась в мою память. Миссис Польк была похожа на старую толстую Золушку; взгляд ее светлых глаз перебегал с меня на Ребекку и обратно, и в этих глазах не читалось раскаяния. Ребекка связала запястья женщины поясом от ее домашнего халатика и привязала их к трубе, уходящей в потолок. Здесь, в погребе, практически не было ничего другого, к чему можно было привязать пленницу: у стены стояла старая ржавая газонокосилка на колесах, сломанное деревянное кресло, а в углу валялась груда деревяшек, похожая на какую-то разобранную мебель: обеденный стол или детскую кроватку.

— Не стреляйте! — вскрикнула женщина, безуспешно пытаясь прикрыть лицо связанными руками. — Пожалуйста, не убивайте меня, — молила она.

В тот момент это казалось нелепым. Конечно же, я не собиралась стрелять в нее. Я была рада, что мое лицо прикрыто. Это не позволяло миссис Польк увидеть мою усмешку, которая могла бы успокоить ее. И все же я продолжала держать пистолет нацеленным в ее сторону.

— Она вполне может пристрелить вас, — мягко, уговаривая, произнесла Ребекка, — если вы не скажете нам правду.

— Какую правду? — всхлипнула женщина. — Я не знаю, чего вы хотите. Пожалуйста…

Она уставилась на меня, словно ожидая ответа. Я хранила молчание. Даже там, в подвале, когда я держала несчастную женщину под прицелом, во всей этой ситуации присутствовал любопытный элемент игры «понарошку». Я точно так же могла бы сидеть в темном чулане с другими детьми, рассказывая им страшные истории и пытаясь в потемках ухватить кого-нибудь, чтобы напугать еще больше, — словом, делать то, чего не сделала бы при свете дня. Я никогда не играла в такие игры в детстве, но мне представлялось, что когда игра заканчивается и все вылезают из чулана, то в мире все остается таким же, каким было до игры. Ничего плохого не случилось. Все вернулось к нормальному течению. Однако есть некое потайное следствие: или твоя популярность и престиж возросли, или, если ты плохо фантазировал и рассказывал, твоя репутация пострадала. Здесь, в погребе, ставкой было отношение Ребекки ко мне, мое счастье. И все же я верила, что ее план сработает: мисс Польк почувствует облегчение, когда сознается в том, что она и ее муж сделали с их сыном, поблагодарит Ребекку за извлечение давно похороненной истины на свет, за спасение от чудовищной тайны и лжи. После этого миссис Польк сможет встретиться с сыном уже по-другому. Она снова сможет жить нормально. И в результате мы с Ребеккой навеки станем лучшими подругами. Все будет замечательно.