Отесса Мошфег - Эйлин

— Моя мать умерла, — сказала я, но это неуместное заявление не удивило Ребекку. Я затаила дыхание.

— С матерями очень сложно, — произнесла Ребекка. Неожиданно она встала и продолжила, глядя на меня сверху вниз: — Большинство женщин ненавидят друг друга. Это всего лишь естественно — все мы соперницы, особенно матери и дочери. Нет, конечно же, я не ненавижу тебя. Я не вижу в тебе соперницу. Я вижу в тебе союзницу, напарницу по преступлению, можно сказать. Ты особенная, — сказала она уже более мягким тоном. Я едва не расплакалась, услышав эти слова, и часто заморгала, хотя глаза мои были сухи. Ребекка подтвердила свое заявление, снова сжав мою руку, и присела на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Ты помнишь его мать? — продолжила она. — Миссис Польк, ты запомнила ее, да?

— Она толстая, — кивнула я.

— Тише, — неожиданно прошептала Ребекка. Она встала и воздела палец в воздух, словно призывая к молчанию. Ветер продолжал греметь стеклами, но если не считать этого, в доме было тихо. Музыка оборвалась, а я и не заметила этого. Я постаралась даже дышать потише.

— Мать Ли, — продолжила Ребекка, подчеркивая свои слова постукиванием пальцев по столу, — это настоящая загадка. Это невозможно описать в деликатных выражениях, Эйлин. Когда я слушала рассказ этого мальчика, мое сердце разрывалось. Но как мы с тобой знаем, очень важно явить истину на всеобщее обозрение. Ли сказал мне, что каждый вечер после ужина мать отводила его наверх, чтобы перед сном поставить ему клизму. Потом она просто сидела в гостиной, смотрела сериал «Новобрачные», или красила ногти, или уходила спать, или занималась чем-то еще, пока его отец делал с ним это. Почему она не остановила мужа? Ответ вполне очевиден: она не хотела его останавливать. Должно быть, ей от происходящего была какая-то выгода. Я просто не понимаю какая.

Конечно же, я испытывала отвращение, но и скептицизм тоже.

— Это просто ужасно, — сказала я, качая головой, потом добавила: — Омерзительно.

Я смотрела, как Ребекка отходит от стола и прислоняется к напольному шкафчику. Скрестив руки на груди, она устремила взгляд в потолок. Едва она отдалилась от меня, я ощутила холод и одиночество. Я жаждала подняться и подойти к ней, запахнуться вместе с ней в ее халат, свернуться в ее объятиях, подобно маленькому ребенку.

— Ты действительно должна представить это, Эйлин, — продолжила Ребекка. — Вот ты, всего лишь ребенок, сидишь за кухонным столом…

Она проговорила мне весь ежевечерний порядок действий в доме Польков, как она его себе представляла. Описала, на какую глубину проникает клизма, размеры детских органов, как страдает прямая кишка от насильственного сексуального акта, а затем психологию отца — как он, должно быть, всю жизнь страдал от желания, которое не мог удовлетворить.

— Мотивация отца совершенно очевидна, — сказала Ребекка. — У него просто что-то замкнуло в голове. Когда он делал это со своим сыном, он считал это любовью. Как ужасно это ни звучит, любовь иногда бывает такой. Она заставляет человека насиловать собственного сына. Мы порой даже помыслить не можем о том, чтобы сделать нечто подобное, но мистер Польк, вероятно, не знал другого способа.

Я подумала о собственном отце, а потом о матери, как мало внимания они мне уделяли в детстве, не считая тычков и щипков время от времени. Быть может, мне все-таки повезло. Очень сложно соизмерить задним числом, кому пришлось хуже.

— Но что касается матери — ее зовут Рита… я просто не понимаю ее мотивацию. — Ребекка была намерена разъяснить все.

Меня на самом деле совершенно не волновало семейство Польк — рядом со мной была Ребекка. Мы были соучастницами в преступлении. Она сама так сказала. Я готова была взрезать свою ладонь кухонным ножом и заключить обряд кровного родства, чтобы отныне и навсегда быть подругами, сестрами, товарищами. Но я сидела и внимательно слушала, изображая как можно более горячий интерес: кивая, хмуря лоб, хлопая глазами и так далее.

— У меня нет впечатления, будто мистер Польк запугивал ее, — продолжала Ребекка. — По-моему, она совершенно не выглядит так.

Я знала, что она имеет в виду. Когда миссис Польк приходила с посещением на этой неделе, она не была похожа на жертву. Она высоко держала голову, вид у нее был скорее сердитый, чем скорбный, и в том, как она глядела на нас — на меня, Рэнди, Ребекку, Леонарда, — чувствовался привкус осуждения. И она не казалась одной из тех женщин, которые желают угодить всем окружающим. Она была толстой. Она носила уродливую одежду.