Алексей Саморядов - Праздник саранчи

Он прошел еще немного, свернув на другую улицу, незаметно оглянулся, вновь увидел монаха, перебежал дорогу, вскочил в автобус, пугая людей, оглядел их внимательно, настороженно. Через две остановки вышел. Прямо посреди улицы сорвал крышку люка, исчез в колодце.

Он шел широким тоннелем, по пояс в воде, света здесь не было совсем, чернота, мрак окружали его, и он сам растворялся в этом мраке, не выдавая себя даже редкими всплесками воды. У одного из поворотов он нащупал свой знак, провел рукой по стене вокруг, прижался, сев в воду. Послышался шум воды, через минуту появился монах, тоже двигавшийся в полной темноте, тыкавший впереди себя палкой. Монах остановился в полуметре от его головы, прислушиваясь, осторожно пошел дальше. Он бесшумно двинулся за монахом, держась почти вплотную. Тот все прислушивался, останавливался, наконец, не выдержав, резко включил фонарь и осветил им, оглядываясь, воду. Черная вода тихо, медленно текла по тоннелю. Где-то срывались капли, монах быстро пошел по воде дальше, почти побежал. Больше он не выключал свет.

Впереди тоннель стал светлее, где-то далеко мерцали два красноватых огня. Это два факела, косо торчащие из стен, один напротив другого, высвечивали стены и черную воду, отражаясь в ней огненными пятнами.

Чуть дальше за факелами на обеих стенах были нарисованы два огромных в рост человека черных креста, перекрещенные двумя маленькими стрелками. Сразу за крестами в стене была вырублена небольшая комната, в которой сидело трое монахов с оружием, четвертый монах лежал в гнезде у потолка повыше, над невключенным фонарем, из гнезда торчал ствол его карабина.

Монах, за которым он шел, помахал фонарем, сказал что-то, добрел под крестами по воде до комнаты, и устало прислонился к стене. Монахи за руки втащили товарища в нишу, мокрого, грязного. Тот вытянулся на полу, закурил.

Он из темноты внимательно оглядывал монахов, тихо пошел назад, глядя на потолок, забрался по вертикальному колодцу, выбираясь к поверхности, осторожно приоткрыл крышку.

Пройдя вдоль пустынного дворика, остановился перед высоким бетонным забором, обсаженным изнутри высокими дубами, за которыми ничего не было видно.

За углом такой же забор, дальше стальные глухие ворота, а рядом железная дверь с маленьким окошечком. Он вернулся обратно в люк, и по тоннелю отойдя от поста с факелами дальше, нашел боковой узкий лаз с водой, прошел по нему еще в одно ответвление, поднялся по колодцу, в котором не было скоб, к узкому, совсем тесному каналу, через который проходила труба. Он лег на трубу и пополз.

Огромный сумрачный зал, по периметру через каждые три метра горели факелы. На стене посреди зала огромный черный крест с двумя перекрещивающимися стрелками. Под крестом на небольшом возвышении шесть человек в черных комбинезонах, перетянутые монтажными поясами.

Перед возвышением лицом к нему, на полу сидело около сотни монахов, многие с оружием, с тесаками на поясах.

— Не бойтесь, ничего, кровь и грязь все едино…

Один из шести, стоявших под крестом, говорил громко, лица его из-за горевших позади него факелов почти не видно, слова гулко разносились по залу над неподвижными людьми.

— …Все едино. Мы кровь и грязь. Вернемся туда, откуда мы вышли, тьма наше убежище, дом наш. Опустимся в самое черное, чтобы раствориться в нем и воскреснуть, и сотворить новый мир, и он, грядущий, примет нас, избавит от ужасов, и дети наши будут считать его родиной…

Он выполз по узкому ходу, с трудом протискиваясь, замер у маленькой отдушины в стене под самым потолком зала, внимательно оглядывая противоположную стену с факелами, черный крест, монахов, сидевших на полу.

Люди потерялись в ужасе, худшие из них, лучшие из них, не ведая, творят лишь кровь и грязь, с радостью и в тоске, лишь кровь и грязь, и в ужасе беспомощны и обречены, выживем лишь мы, но жалости не будет в нашем сердце…

Он отполз от отдушины и медленно с трудом развернулся в тёмном проходе, пополз прочь.

— Все, что есть под землей, все принадлежит и должно принадлежать вам. Вы одни все видите и все знаете, вы везде и повсюду, ничто не укроется от вас. И пусть ничто не страшит вас, пусть страх останется наверху, пусть сам дьявол бежит от вас, каким бы сильным он ни был, вы сильнее дьявола, вы хитрее его, ваш укус наполнен ядом, войдите в кровь и грязь, и пусть грязь и кровь поглотит вас, чтобы возродиться новым родом…

Стоголосый рев огласил подземелье. Пламя факелов заметалось, отбрасывая дикие тени на стены.