Алексей Саморядов - Праздник саранчи

Полицейские осматривали кафе, опрашивали очевидцев, через двери вынесли на носилках двоих, накрытых простынями. Двое дежурили на заднем дворике, отгоняя репортеров, которые фотографировали люк, не решаясь подходить близко.

Подъехало еще несколько машин, из них быстро выпрыгивали люди в специальных прорезиненных комбинезонах, с автоматами и ранцами. Осмотрели люк, подцепили его крючком, отбежали, легли, машина стальным тросом потащила крышку, крышка поддалась, тут же рванула и взрывом из колодца ее откинуло на кучу пустых коробок. Один из них снова подбежал, проверив датчиком колодец, опустил на тросике вниз детонатор, отбежал. Другой сидел у походного пульта, щелкал клавишами, снова раздался взрыв в глубине колодца. Дым еще не вышел, а люди, один за другим, быстро опускались вниз, крепкие, перетянутые ремнями, с портативным складывающимся оружием, мощными фонарями. Туда же опустили компактные ящики, от которых с катушек разматывали тонкие кабели. Оператор уже подключил их к специальному закрытому автомобилю, открыв дверцу, сел в маленьком гнезде среди приборов.

Двое, с телевизионными камерами, переодевшись в спецодежду, тоже ушли вниз, оставив наверху около мониторов и машин молодого веселого комментатора, который, подключившись в эфир, уже вел прямой репортаж. Часть полицейских из спецподразделения остались наверху у своих машин. Один из них, сняв шлем, белокурый, высокий, переговаривался с девушкой, стоявшей в толпе, другой связывался в машине по рации, остальные, в кружок, смотрели карту коммуникаций. Вдруг все разом сели в машины, говоривший с девушкой помахал ей рукой, сел последним, завыла сирена.

Он шел по краю крыши, легко перепрыгнул на следующую, дома стояли вплотную, серые, с высокими каменными трубами. Солнце уже заходило, наполняя город рассеянным желтым светом. Над крышами, наискосок от солнца, прошли два вертолета.

Через улицу, за деревьями на крыше двухэтажного дорогого коттеджа под стеклянным прозрачным потолком, в шезлонгах сидели две голых девушки, загорали в свете кварцевых ламп, оттуда доносилась музыка.

Он сидел, обхватив колени, на бетонном выступе, глядел вниз. Чуть дальше на выступе сидело десятка полтора голубей. Каркнув, пролетел ворон, и голуби, захлопав крыльями, слетели вниз к людям, сидевшим на скамейках.

Он посидел, глядя на ворона, пошел дальше. Обходя бетонную стену шахты лифта, вдруг остановился, замер. Там, где в стене выбит его значок, углем был нарисован точно такой же, только перевернутый, теперь треугольные головы смотрели друг на друга. Одни сверху, другие снизу, два разрезанных туловища и кривые одинаковые хвосты.

Очнувшись, он подбежал вплотную, ощупал стену, обнюхал, огляделся. Отошел, сел на крыше, глядя то под ноги, то на знаки, снова вскочил, оглядывая улицы, высотные дома. Вдруг сорвался с места, пролез в узкую щель вентиляционного выхода, быстро двинулся по шахте вниз, свернул в горизонтальный проход, в маленькой камере нашел еще один свой знак, внимательно осмотрел стены. Второго знака не было.

Он вошел в здание через просторный отделанный мрамором вестибюль, поднялся по лестнице в коридор какой-то фирмы, пошел в его конец, не обращая внимания на людей, расступавшихся перед ним, не оборачиваясь, не останавливаясь. У одной из комнат его окликнули, кто-то попробовал остановить, грязного дикого среди этих чистых, ухоженных людей, он, не оглянувшись, не замедлив шага, отшвырнул человека назад, дошел, наконец, до крайней комнаты, вошел. Там сидело несколько девушек, и какой-то мужчина звонил по телефону, стучала машинка. Он оглядел их и все тихо встали. Из-за двери вышел какой-то начальник и тоже замер. Он прошел к окну, сорвал мешавшую ему штору, открыл раму и выглянул.

Над стеной здесь был бетонный карниз галереи, соединявшийся с соседним зданием. Отсюда был виден его знак, выбитый под самым карнизом, вокруг знака не было никаких следов.

Он обернулся, пошел из комнаты, и люди, сбежавшиеся к двери, быстро рассеялись, давая ему широкий проход, с ужасом глядя на его закоптившееся, костлявое лицо, отворачиваясь от его нехорошего нелюдского взгляда.

Вечерняя улица, машины, люди. Он быстро шел через толпу, сворачивал в подворотни, выходил другими улицами, У небольшого трехэтажного дома остановился, глядя под крыши, где стоял одиноко еще один его знак. Постоял немного, пошел медленнее, глядя перед собой. Выходя на улицу, обернулся, заметив идущего следом за ним монаха.