Луис Сепульведа - Старик, который читал любовные романы

На самом деле доктор Рубикундо Лоачамин не читал любовных романов: ни этих двух, ни вообще каких бы то ни было.

Когда старик впервые попросил его о такой любезности – привезти что-нибудь почитать, ясно и четко указав при этом свои предпочтения: несчастная любовь, страдания, испытания и счастливый финал, – врач понял, что выполнить просьбу старика будет не так-то легко.

Он живо представил себе такую сцену: вот входит он в книжный магазин в Гуаякиле и спрашивает: «Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь про любовь. Ну, какой-нибудь печальный романчик, где герои мучаются от несчастной любви, где все окружающие сплошь сволочи, которые только и думают, как бы им помешать, но при этом чтобы все кончалось хорошо». С точки зрения Рубикундо Лоачамина, его непременно подняли бы на смех, приняв за откровенного педика. Решение столь нелегкой задачи пришло к нему совершенно неожиданно – в неожиданное время и в не менее неожиданном месте, а именно в одном из портовых борделей.

Рубикундо Лоачамину нравились негритянки. Во-первых, они в постели не стеснялись говорить такое, от чего вскочил бы на ноги даже нокаутированный боксер. А во-вторых, что было для него не менее важно, занимаясь любовью, они не потели.

Как-то раз, развлекаясь с Хосефиной – красоткой с гладкой и упругой, словно натянутой на барабан кожей, он вдруг заметил на комоде ряд книжных корешков. Оторвавшись от ласк, Рубикундо присмотрелся к этому чуду света. Зрение его не обмануло: пара дюжин разнокалиберных книжечек действительно выстроились в шеренгу по росту на комоде в комнате его подруги и ублажительницы.

– Ты что, книги читаешь? – недоверчиво спросил он.

– Ну да… Понемногу, правда, и не быстро, – ответила женщина.

– И какие же тебе больше всего нравятся?

– Любовные романы, – с томным вздохом призналась Хосефина, засвидетельствовав совпадение своих вкусов с предпочтениями Антонио Хосе Боливара.

Начиная с того дня Хосефине пришлось совмещать уже привычную для нее роль временной компаньонки с новыми для себя обязанностями литературного критика. Каждые полгода она со всей ответственностью проводила отбор двух романов, в которых, по ее мнению, терзания героев были самыми жестокими. Именно эти литературные произведения, получившие столь высокое одобрение, оказывались затем в хижине Антонио Хосе Боливара Проаньо на берегах реки Нангаритцы.

Старик торжественно принял из рук доктора две книги, тщательно рассмотрел обложки и сообщил, что на первый взгляд они ему нравятся.

Тем временем ящик с покойником перенесли с пристани на палубу. Общий надзор за несколько необычной погрузочной операцией осуществлял вернувшийся из своего домика алькальд. Заметив зубного врача, он несколько раз выразительно посмотрел в его сторону, а затем подослал одного из жителей поселка с традиционным напоминанием.

– Сеньор алькальд интересовался, не забыли ли вы про налоги, – передало доверенное лицо запрос руководства.

Врач протянул ему заранее приготовленные банкноты, заметив при этом во всеуслышание:

– Да как же он мог такое подумать! Передай сеньору алькальду, что я – законопослушный гражданин.

Посланник вернулся к алькальду и вручил тому деньги. Алькальд пересчитал банкноты, запихнул их в карман и чуть заметным кивком, сопровождавшимся неопределенным жестом руки, дал понять, что подношение принято.

– Мне он тоже, кстати, страшно надоел, – сообщил старик, обращаясь к зубному врачу. – Совсем свихнулся на своих налогах. Только и думает, как бы с кого сорвать хоть какой-нибудь куш.

– Кровососы, – кивнув, согласился Рубикундо Лоачамин. – Как еще их и назвать-то? Любое правительство только тем и живет, что пьет кровь и вытягивает последние жилы из своих граждан. Ну да ладно – как они к нам, так и мы к ним. Да и что с них взять? Одно слово – сволочи.

Некоторое время старик и врач молча смотрели на зеленовато-бурую реку – мутную, неторопливо текущую куда-то вдаль, к океану, вечность.

– Я смотрю, как-то ты призадумался, Антонио Хосе Боливар, – нарушил молчание врач. – Что-то случилось? Давай, выкладывай.

– Ну, случилось не случилось… В общем, не нравится мне все это дело. Чует мое сердце – Слизняк решил устроить охоту. Соберет несколько человек и двинет в сельву. Самое поганое то, что меня он потащит с собой обязательно. А мне это не по душе. Вы же видели ту рану. Красиво завалили этого гринго – с одного удара. Зверь крупный, сильный, у него когти на лапах, считай, сантиметров по пять будут. А ведь животное остается животным. Никакое горе не заставит его потерять осторожность. К тому же дожди начинаются. Выследить эту кошку не будет никакой возможности. В сезон дождей в сельве следы исчезают прямо на глазах. Охотиться в это время трудно не только людям, но и хищникам, а голод, как вы понимаете, только добавляет дикому зверю упорства и хитрости.