Юрий Милославский - Укрепленные города

Сняв дакроновый костюм, банлоновую сорочку, Бома и Мерсью, оставшись в одном нейлоновом белье, полковник Джеймс Бонд играл сам с собою в бейсбол на закрытой площадке общества «Динамо». Неожиданно мяч выскочил из полковничьих рук и заговорил:

— Полковник Бонд, полковник Бонд, вас вызывает шеф!

Полковник оделся и пошел к шефу.

— Чего делаешь? — спросил шеф.

— Служу Объединенному королевству Великой Британии и братской Ирландии.

— Есть особое задание. Время — конец шестидесятых — начало семидесятых. Место — известное. Шифр — Россия. Не справишься — в параше утоплю.

…— Добрый вечер, дорогие друзья, гости нашего ресторана! Я уверен, все вы довольны нашей фирменной национальной разблюдовкой. А сейчас — перед вами выступит эстрадный ансамбль под руководством заслуженного артиста Узбекской ССР- Дизигиллеспиева! Композиторы: Ян Френкель и Оскар Фельцман!! Солист — Муслим Магомаев!!! РОССИЯ…

Я люблю тебя, Россия…

— Да что ты мне рассказываешь, я там был — на Даманском! Они нас так засрачили, что мы не знали, куда деваться… Да что ты мне говоришь?! Ты приказ № 2 знаешь?! Ну, первый — мобилизация всеобщая, угроза непосредственного атомного нападения, — а второй: знаешь?! Это значит — всех младших командиров сменить к брежневой матери!! А то дашь солдату патрон, а он его в сержанта зафенделячит, понял? И — открыть немедленно склады со спецпайком. У нас охраняли ребята, так их приводили к допприсяге о сохранении Государственной тайны СССР! Там, понял, семга, курва, балычата, сыро-копченная колбаса, марокканская сардина, с шестьдесят восьмого — чешское пиво! Ну, так это, когда приказ номер один, а когда ни хера, никакого, курва, приказа, а они поперли — сытые, в дублях, в треухах ондатровых, понял!? А я второй год на комбижире, у всего полка — язва, кровью серут, понял!!? А командир — сержант Запырыч, у него только утром на губе инцидент: он солдату арестованному сказал лед скалывать: пока, говорит, не сколешь, — никакой еды, никакой теплой одежды. И дал ему специальный такой лом, — мы его «радость» называли: он его для нас держал на складе — ни хера острия нет и тяжелый, как падла… Говорит: «Так работай, чтобы лом у тебя в руках поплавился!» Ну, он лом на хер закинул и пошел курить. Запырыч приходит — лед весь на месте. «Солдат, где лом, почему не работаете?» Лом, — говорит, — поплавился!..

— (и все это в ритме слоу-рока, солист

Элвис Пресли)

— Не надо мне никаких конфликтов. Какую бы жидовскую морду народов СССР мы ни взяли: украинскую, литовскую, эстонскую, грузинскую, армянскую — все однохренственно! Поэтому не будем повторяться.

— Гусак — он полностью за нас! Там так: напишет, блядь, студент какую-нибудь еботину демократическую на стене — сразу приезжает немецкий танк из демократической Германии — и дает снарядом вдоль улицы, понял?!

— …Тому объекту — тридцать лет, с конца войны, блядь, стоит. Ночью звонит телефон, солдат докладывает: «Товарищ командир, застрелил нарушителя, проникшего в запретную зону». Все законно — стреляет без предупреждения. Ну, все вольтанулись — там такого вообще никогда не было. Солдату сразу отпуск на месяц без дороги. Через две недели другой в карауле — обратно нарушитель! Ну, стали следить, что за херня-прекрасная маркиза. Стоит наш с автоматом — идет по той стороне дороги немец. Солдат автомат на вскидку: «Ганс, ком, сука!» Немец мандражирует: «Наин, найн…» «Ком!!!» Тот подходит, куда, блядь, денешься. «Ком!» Как тот чудик переступил через полосу — солдат в него полмагазина.

— … Они к вечеру набухаются в общагах — и сразу драка. Умывальник — драка, туалет — драка, со второй смены придут — драка. А мы поставили им такой аппарат экспериментальный — и сразу тихо как в гробу. Все ласковые, сонные, вялые — сцы ему в морду, ничего не скажет, понял! Скоро пустим в массовое производство.

На «бис»

Полковник Бонд за отдельным столиком (без микрофона в столешнице) ел блины беконом.

Поет Шурочка-ненормальная с непоправимым повреждением головного и спинного мозгов: на вечере художественной самодеятельности больных психоневрологического диспансера. И Яков Яковлевич Лишенин включил Шурочкино бытие в свое неадекватное отношение к действительности. «Выдать, — написал он на имя Ленина с копией главврачу, — товарищу Шурочке сто миллиардов валютных рублей за талантливое исполнение патриотической и прекрасной песни. Я. Я. Лишении, Герой Мира и Директор Вселенной.» А на прошлом вечере, когда Шурочка песню покойного композитора Аркадия Островского «Пусть всегда будет солнце» пела и танец маленьких лебедей танцевала при этом — ничего такого выдать не хотел!