Юрий Перов - Прекрасная толстушка. Книга 1

— Ты думаешь, я не переживаю? Все твои несчастья из- за меня… Это я тебя уговорила выйти замуж за француза… И на аборт я тебя уговорила… Все из-за меня…

— Д-д-да ладно, — стуча зубами сказала я, — при чем з-з-здесь ты. Ты всегда говорила то, что я и сама думала, только сказать боялась…

— И все равно я виновата, — с пьяным упрямством сказала Татьяна и всхлипнула. — Это я загубила твою жизнь, а ты такой костюм мне сшила и вообще… — И она зарыдала, содрогаясь всем телом и моча мою щеку слезами.

Тут моя дрожь сама собой прекратилась, и я стала гладить Таньку по голове и целовать в мокрые щеки.

— Ну перестань, перестань… Неужели ты думаешь, что я так про тебя думаю? Ни в чем ты, глупая, не виновата… Знаешь, кто во всем виноват? Знаешь?

Она стала реветь тише.

— Кто?

— Мужики проклятые — вот кто! Ты вспомни хоть одного, кто стоил бы наших слез и страданий?

Танька озабоченно притихла. Потом спросила:

— А из каких? Из моих или твоих?

— Из всех, — сказала я.

— Из каких «всех»? — уточнила Татьяна.

— Из всех на свете!

— У меня нет таких… — прерывисто вздохнув, сказала Татьяна.

— И у меня таких нет! — сказала я.

— Может, Жерар Филипп? — несмело предложила она. — Или Олег Стриженов?

— Это у их жен нужно спросить. Думаю, у них найдется, что нам рассказать…

— Ох, найдется… — горестно вздохнула Танька и сунулась мокрым носом мне в шею. — Слушай, Мань, — вдруг встрепенулась она, — а ну их к черту, этих проклятых мужиков! Завтра же Гришку погоню поганой метлой!

Гришка был, пожалуй, последний из Славкиной компании, который не утратил надежду завоевать ее расположение. Она, видя, что все ее вздыхатели разбегаются, как тараканы, когда включишь свет, благосклонно решила ответить на его ухаживания и начала с ним встречаться. Впрочем, ни к чему серьезному это пока не привело. Наверное, он ей не очень нравился. Не так, скажем, как Жерар Филипп…

— Ты подожди горячиться-то, — сказала я. — При чем тут Гришка. Мы же говорим о мужиках вообще!

— А что же он, не мужик?! — взвилась Татьяна. — Такой же, как и все! К черту, к дьяволу всех мужиков! Как нам хорошо с тобой! — Она ласково потерлась о мою щеку носом. — Давай всегда будем вместе! Хочешь, я к тебе перееду? Вместе худеть будем… И не нужен нам больше никто. Ты меня шить научишь, а я тебе сопромат объясню… Выпивку больше пить не будем…

— А мама твоя?

— А мама всегда спокойна, когда я у тебя…

— Ага, спокойна… Видела бы она сейчас твою пьяную рожу.

— Я не пьяная, я за тебя очень переживаю. А мужиков ненавижу! Неужели без них совсем нельзя? — встревожено спросила она и даже привстала в постели.

— А ты попробуй, а потом скажешь, — предложила я, изо всех сил стараясь перевести разговор на шутливый тон, чтобы она вновь не расплакалась. Мне и самой-то было тошно, несмотря на выпитый коньяк, а каково же было ей, если она всерьез обвиняла во всем себя?

— Что в них есть такого, без чего нельзя обойтись? — философски спросила Татьяна, перевернувшись на спину и задумчиво уставившись в потолок. — Ноги у них волосатые и корявые и пахнут не так, как у нас… То ли дело у тебя… — Она провела пяткой по моей ноге. — Гладкие, мягкие, красивые… Помнишь, как я тебя кремом натирала?

— Дура ты, Танька. — Я отодвинулась от нее. — Мужика у тебя давно не было, что ли?! Ты подожди, пока Гришку прогонять, а то вообще на стенку полезешь…

— А что, я тебе противна? Вот мне от тебя все приятно…

— Почему противна, я люблю тебя, — серьезно сказала я.

— И я тебя люблю, — сказала она, прижимаясь ко мне всем телом. — Я так тебя люблю… Когда ты шьешь или что — нибудь делаешь, я могу часами на тебя смотреть… И фигура у тебя такая красивая… Так бы и любовалась… И гладила бы, и гладила…

— Была фигура, да сплыла, — сказала я, переводя разговор на другие рельсы.

— Ничего подобного! — горячо возразила Татьяна. — Для тебя эти несколько килограммов ничего не значат. Зря ты так всполошилась…

— Это первые несколько килограммов ничего не значат… А вторые и третьи…

— Ну и что? Вон мама и бабушка у тебя были полные, а какие красивые.

— Мама всю жизнь с весом боролась…

— Зато какой человек ее любил… — мечтательно сказала Татьяна. Она несколько раз наблюдала праздничные появления у нас Льва Григорьевича.

— Вот видишь, а ты их всех хочешь отправить к дьяволу.

— Теперь таких не делают! — печально вздохнула Татьяна. — Хотя, может быть, где-то и завалялся один такой… — Она снова вздохнула. — А больше мне и не надо…