Юрон Шевченко: Бермуды

– Да бог с ним, потом поставим. Я как чувствовала, завтрак приготовила.

Светка увлекла Толика за собой на кухню. Через некоторое время они вернулись. Толик рассказывал про каких-то идиотов, которые неправильно составили путевые документы. Неожиданно голоса смолкли. Светка засмеялась, и после этого началась возня на диване.

Находясь в линолеуме, Арнольд испытывал большой дискомфорт. Было невыносимо душно и жарко. Не хватало воздуха. Он немедленно покрылся липким потом и, как поршень в цилиндре, постепенно сползал на дно рулона. Вместе с ним опускалась его обувка. Кед, съехавший ему на лицо, так вонял, что Арнольду казалось, будто у него на голове разлагаются дохлые мыши. Слушая прыгающие звуки на диване, он дал себе страшную клятву – никогда больше не шляться по замужним бабам и до такой степени не запускать ноги. Сколько он стоял и как он выдержал эту изощренную пытку, Арнольд не знал. Ему пригрезилось, что остаток жизни он проведет в линолеуме. Арнольд ужаснулся этой мысли и чуть не закричал.

Зазвонил телефон, Толик с кем-то поговорил и засобирался. Наконец, он ушел. Светка пошла его провожать и вернулась только минут через двадцать. Увидела рулон, и ее пробил приступ смеха. Она упала на диван и ржала до икоты, до слез. Арнольд стоял мокрый, задыхаясь от смрада, умолял, чтобы его освободили. Наконец Светка приступила к спасению любовника. Но не тут-то было. Она не могла сдвинуть с места рулон. У нее теперь не хватало мотивации. Провозившись и изрядно попотев, с грохотом повалила линолеум на пол.

После этого Арнольд зарекся – к Светке ни ногой. К тому же, добрые и внимательные соседи оперативно оповестили Толика о похождениях его супруги с Арнольдом…

Через полгода, скрываясь от Толика, Арнольд очутился в Италии в пересылочном пункте, где их готовили для жизни в Канаде. Прибыв в Канаду, он сразу понял – это не его страна. Слишком либеральна, размеренна и предсказуема для его беспокойного характера. В свободном полете он перебрал Аргентину, Коста-Рику, США, ЮАР, Израиль и бог знает еще что. На чужбине Арнольд был пожарным, сантехником, учителем танцев фламенко, грузчиком, ритуальным рабочим в крематории, тренером по фехтованию, лесником, искусствоведом, автослесарем и сельхозрабочим в кибуце. Объездив полмира, он снова очутился в Канаде, где готовился к переезду в далекую Австралию, по-видимому, уже навсегда.

Первый раз в жизни он делал всё без спешки, толково и основательно. Собрав необходимые документы, сдал в посольство. Получив положительный ответ, Арнольд купил билет. Упаковал вещи. До отлета оставалась неделя. Гуляя по осеннему Торонто, он строил планы на будущее. «В Сиднее, сейчас, небось, все пляжи забиты. Приеду, возьму кредит, куплю дом, небольшую яхту, схожу на концерт АС/DС»…

Пошел дождь. Зонт остался дома. «Канада достала», – подумал он.

Дождь, тихо шелестевший по опавшим листьям, превратился в ливень. На улице потемнело. Пришлось забежать в кассовый зал мюзик-холла. От нечего делать он рассматривал афиши. Его внимание привлек скромный плакат с групповой фотографией и текстом. Текст гласил: в Торонто на гастроли прибыла капелла бандуристов из Киева. Группа артистов в украинских костюмах с бандурами в руках сфотографировалась на Владимирской горке с видом на левый берег Днепра.

Арнольд хорошо знал это место. Еще будучи студентом нархоза, он исследовал все лавочки, всю зеленую зону и все генделыки старого города. На него вдруг нахлынули воспоминания. Вспомнил он свое советское детство. Пятикопеечную прозрачную конфету из жженого сахара – «петушок» на палочке. Походы в кинотеатр «Малятко», размещавшийся в салоне автобуса. Украшенные дубовыми и еловыми ветками портреты Ленина-Сталина в букваре. Развороченное войной здание вокзала, возле которого он жил с родителями и братьями и всегда ждал субботу. Только в субботу ему давали тринадцать копеек. Столько стоили сто граммов сливочного мороженого. Арнольд бежал в ларек, зажав монеты в ладошке. К любимой мороженщице. И, выстояв очередь, впивался глазами в предмет своего обожания – крупную улыбчивую брюнетку, которую Арнольд позже, в 12 лет, страстно полюбил. Он наблюдал, как она неторопливо накладывает мороженое в вафельный стаканчик, сосредоточенно смотрит на весы. Как передвигает пустые алюминиевые бидоны. Юного Арнольда приводила в экстаз работа ее соблазнительных объемов. Получив вместе с заветным стаканчиком новую порцию впечатлений, он обычно стоял, восхищенный, желая в них разобраться, пока мороженщица не спрашивала: