Ольга Степнова - Миллиметрин (сборник)

Впервые в жизни он понял, что тоже может оказаться в рядах не тех, кто «сильнейший».

Жена смотрела на него тревожно и жалостливо. Она уже давно не пыталась его ни о чём расспросить.

И тогда он решил лечиться сам.

Как умел, как понимал, и как чувствовал.

Кольцо он нашёл в магазине, который принимал от народа ювелирные изделия на реализацию. Оно стоило вовсе не тридцать тысяч, а все восемьдесят, но у Косоротова были деньги – остались от продажи машины. Владлен Петрович купил кольцо и положил его в чёрную кожаную шкатулку. Шкатулка осталась от дочери и носила название «под золото-бриллианты». Дочь давно выросла, жила в другом городе, а шкатулку оставила у родителей, как «очень маловместительную».

Косоротов задействовал все свои связи, чтобы найти, в какой интернат определили Олечку. А ещё он задействовал весь свой авторитет, чтобы добиться – нет, не усыновления, всего лишь опеки над осиротевшим ребёнком. Он ничего не сказал об этом Зое, потому что её мнение всё равно ничего бы не изменило.

Холодным, промозглым вечером он приехал на такси в интернат и забрал из казённых стен худющую, бледную девочку с нереально большими глазами.

– Пойдёшь ко мне жить? – сурово спросил её Косоротов, обматывая тонкую шейку розовым длинным шарфом, который купил на рынке.

– Не знаю, – пожал плечами ребёнок. – Мне и здесь хорошо.

– Здесь тебе плохо, – отрезал Владлен Петрович и, зачем-то взяв её на руки, понёс в машину.

Голова разрывалась от боли.

«А вдруг я умру? – подумал он, усаживая Олечку на заднее сиденье такси. – Вдруг умру, и девчонка опять осиротеет?!»

– Нет, ну у тебя кошка, собака, или хомяк на худой конец-то хоть есть?! – звонко спросила Оля, разматывая шарф в жаркой утробе машины.

– Нет, – признался растерянно Косоротов. – Нет у меня ни кошки, ни собаки, ни на худой конец хомяка.

– Эх, ты! А ещё жить меня к себе зовёшь! Кто ж детей усыновляет, не имея домашних животных?

– Я. Я усыновляю.

– Ты директор моей бывшей школы? – вдруг спросила она.

– Я, – признался Владлен Петрович и потёр виски, морщась от боли.

– Мамка о тебе хорошо отзывалась. Говорила, что ты нормальный мужик. Но собаку ты мне всё равно купишь!

– Может, для начала хомяком обойдёмся? – простонал Косоротов, сильнее массируя виски.

– Балда! – заорала Оля. – Хомяки три года живут! Ты к нему только со всей душой привыкнешь, полюбишь, а он – бряк! – и коньки откинул от старости! Не-ет, давай тогда кошку!

– Ну хорошо, кошку, – согласился Владлен Петрович. – С ней хоть гулять не надо. Будешь называть меня папа?! – неожиданно для самого себя спросил он.

– Счас! Разбежалась! Какой же ты папа, ты старый уже! Я тебя буду звать деда.

– Ну, деда, так деда, – согласился Владлен Петрович.

– А ты меня в школу свою возьмёшь?

– Да.

– Вот здорово! Я там пацану одному накостылять должна, он меня лысой дразнит и портфелем бьёт. А теперь и накостыляю! Ведь директор – мой родной дед!

– Нельзя злоупотреблять своими родственными связями, – засмеялся Косоротов.

– Можно! Всё можно, иначе в твоей школе не выживешь.

Косоротов опять засмеялся. Даже если у него и рак, даже если он и умрёт, Зоя не бросит такую замечательную, смешную девчонку. Вырастит и даст образование. Денег у неё хватит.

Дома пахло борщом.

Зоя появилась в прихожей в переднике, с заранее приготовленным выражением сострадания на лице. Увидев Косоротова с Олей, она округлила глаза и открыла рот.

– Это Оля, – резко сказал Владлен Петрович жене. – Она будет жить с нами.

Зоя всплеснула руками, присела, и по-хозяйски стала разматывать на девочке шарф.

– Господи, доходяга какая! – прошептала она, когда Оля осталась без шубы, шарфа и шапки.

– Сами вы доходяга! – фыркнула девочка. – У меня вес совсем чуть-чуть ниже нормы. Немного налечь на сладкое и всё будет в порядке!

– Борщ любишь? – заглянула ей Зоя в глаза.

– Терпеть не могу! Я зефир в шоколаде хочу.

– Только после борща! – строго сказала Зоя и, взяв за руку, повела Олю на кухню.

– А то что? Зубы выпадут?

– И зубы тоже…

Косоротов разделся, сел на диван и включил телевизор.

Голова не болела. Впервые за долгое время. Когда она перестала болеть, он не заметил.

«Теперь не умру, – подумал он. – Ни за что не умру. Теперь я сильнейший!»

– Зой! – крикнул он в сторону кухни. – Зой, пива дай, устал очень!

– Да где я тебе пиво-то на ночь глядя возьму?! – сварливо закричала из кухни Зоя и весело добавила: – Вот охламоны, одному пиво подавай, другой – зефир в шоколаде! Ох, сядете вы на мою шею, ох, сядете!!