Ольга Степнова - Миллиметрин (сборник)

– Значит, согласна?

– Что?!

– Ну… это… пойти…

– Куда?

– Ну куда бабы ходят?

– По—разному бывает. Случается, что и на три буквы женщин посылают.

– Тьфу! Не дай бог тебе, Людка… Всех убью!

– Да кого убивать—то? За что?!!

– Людка! Не путай меня. Я ведь в загс тебя зову. Типа замуж.

– Ты?!

– Я.

– В загс?!

– Ну да. Только не смей говорить, что не согласна.

Тут мама зашла с веником и каким—то другим портретом в руке.

– Мам, – хвастливо говорит Люська, – а Пендрюковский меня замуж позвал!

– Кто это? – удивилась мама.

– Как кто? Витька! Бойфренд наш!

– Ой, какая неудачная фамилия, – покачала головой мама. – Неужели ты готова стать Пендрюковской?

– Мам, а я выиграла!

– Неужели готова?

– Мам, серёжки мои!

Тань Ивановна портрет аккуратно на кровать положила, веник в угол поставила, вздохнула тяжело, серьги золотые из ушей вынула и Людке отдала.

Чувствую я, пацаны, что они меня за полного идиота держат. При чём тут серёжки? Почему Людка выиграла? Да и фамилия у меня не очень…

Стал я к двери отползать.

– Ладно, – говорю, – поехал я домой, раз я вам так неприятен.

А они в меня с двух сторон как вцепятся, как закричат наперебой:

– Стой! Ты нам сильно приятен!

Мама Людку оттеснила, на руке у меня повисла.

– Поспорили мы, позовёшь ты Людку замуж, или нет! Я серёжки свои поставила на то, что ни в жизнь не позовёшь, а Людка фен свой новый на то, что позовёшь как миленький. Ну что в этом споре плохого? Людка, ты ведь согласна Пендрюковской стать? Согласна ведь?!

– А три дня подумать? – заупрямилась Людка.

– А чего тут думать—то? – заорала мама. – Ты посмотри какой он бой и обрати внимание, насколько френд! Работящий, не гулящий и пьющий только то, на чём написано, что пить можно! А фамилия—то, фамилия! Фиг с кем спутаешь!!

– Ну мама! Ну что ж ты поломаться—то не даёшь?

– Ой, доломаешься…

Стою я, пацаны, и понимаю, что к самому ответственному в своей жизни шагу, отношения вроде как не имею. Всё вроде как предрешено было, наперёд проспорено, подстроено, и портреты загодя заготовлены.

– Людка, – говорю, – считаю до трёх. Если на счёт три ты не согласишься…

Догадайтесь с трёх раз, согласилась ли Людка.

Согласилась, но три дня думала. И условие поставила – букву «р» из фамилии моей убрать. Лучше не стало, зато короче.

Да здравствует, гражданский… Вы не представляете, как погано быть всего лишь бойфрендом, когда твоя женщина пытается присобачить на стенку портрет своего бывшего мужа. Пусть даже и скончавшегося в страшных муках от не по назначению употреблённой жидкости. Очень неприятное чувство.

Поэтому я хоть и за гражданский, великий и всемогущий брак, но свадьбу сыграл. С лимузином, белым платьем, фатой, криками «Горько!» и прочими мещанскими радостями. И теперь мой паспорт безнадёжно испорчен печатью. Я три раза на дню в документ заглядываю, проверяю – не поистёрся ли штамп, не поблек ли, и не напутали ли в нём чего.

А портретов я своих наделал дюжину. В рамки вставил. На стены навесил, на полках расставил. Чтобы Людка мою физиономию на каждом шагу видела, пока я на работе. А один портрет тёще отдал, чтоб Петьку—покойника не вздумала на стену повесить.

Короче, пацаны, да здравствует гражданский брак! Это такой брак, когда гражданин и гражданка живут в любви и согласии долго и счастливо, носят одну фамилию, а в документе у них написано, что они муж и жена. Хорошо бы ещё в паспорт фото супруга клеить, – и наглядно, и красиво. Потому что не знаю как вам, пацаны, а мне со штампом спокойней – и за себя, и за Людку, и за петухов наших на одеяле.

Мамаша попалась на редкость непонятливая!

Владлен Петрович Косоротов в сотый раз объяснял ей, что школа эта специализированная, элитная, да и не школа вовсе – гимназия! – и мест тут отродясь не бывает даже в начале учебного года, чего уж говорить о второй четверти…

Нет, ну разве что в исключительном случае, учитывая чрезвычайные обстоятельства, в которые попала её девочка, и если мама вникнет и поймёт проблемы гимназии – протекающую крышу, подгнивающий подвал, старый линолеум в коридорах… Тогда, тогда он поговорит в роно и, – может быть! – место для сознательной родительницы выделят в четвёртом «г» или «в» классе.

Он в сотый раз повторил эту бодягу.

Владлен Петрович весь взмок и устал выражаться иносказательно, но мамаша сидела напротив него, хлопала круглыми бесцветными глазами и твердила, молитвенно сложив руки: