Андрей Левкин - Голем, русская версия

Быть бы нам в одном возрасте, только в каком? Если бы я был ее возраста, то все, что могло произойти между нами, давно бы уже произошло, и памяти бы мало осталось. А если бы она была моего возраста, то это была бы вовсе не она, потому что ее в этом возрасте еще не было, а что тогда с ней будет— не очень-то и понятно. Ее нынешний возраст я не любил, по себе — я ничего не помнил про то, как чувствовал тогда, когда был как она сейчас.

Ну, помнил, конечно, но то, что помнил, было нехорошо. Не было тогда счастья. Какая-то тяжесть была все время, даже мысль о том, что придется пройти близкое, в общем-то, расстояние до остановки трамвая, мимо двух магазинов — гастронома и промтоваров на другой стороне, в сумерках светящихся сизыми витринами и фиолетовыми неоновыми буквами. А в трамвае невыспавшиеся, тоже тяжелые, в одинаковых тулупчиках, куртках и пальто соотечественники едут до метро. И все те же, не меняющиеся голоса из радиоприемника в кабине водителя. Я даже не мог теперь понять, была ли разница в том, что я чувствовал в четырнадцать лет, в двадцать, в двадцать пять.

А теперь-то было легко: плохо, что одиноко, но все равно легко как-то. Что ж, постановлю для себя, наконец: у меня есть еще лет десять, чтобы не думать о старости, а за такой срок многое еще может произойти, устроиться. Нечего мне теперь беспокоиться, рано еще. Это Куракину пора, а мне еще рано.

То есть получалось, что этот странно-нейтральный нынешний вариант между мной и Галкиной был лучшим из возможных. К моей тоске она не имела никакого отношения, какая тут связь. Но вот образовывалась некая история, в которой все начинало связываться одно с другим, а то, что было еще двумя днями раньше, уже ощущалось как отброшенный пласт того самого дерна. Она почему-то начинала входить в меня куда серьезней, чем раньше. Не сделав для этого ничего.

Починил я кран и пошел в комнату, подглядывать. Сел за стол и начал листать листочки, которых было довольно много. Например, такие, на которых было сведено все, что появилось за день в прессе, — небольшие листки, то есть, получается, немного-то происходило. Была сшивка страниц с анализом каких-то боев вокруг Томской области, "Томскнефти" и фирмы Acirota LTD. Я так и не понял, кто там прав, кто виноват, тем более что и документы вовсе не претендовали на вынесение решения. Видимо, в этой истории имелся какой-то ключ — у того, кому предназначались эти раскладки. Но Галкина, полагаю, вряд ли была о нем осведомлена.

На полу валялись (видимо, она что-то впопыхах искала в коробке от компьютера, которая служила у нее ящиком для книг) уже пожелтевшие страницы с совершенно магическим, как обнаружилось при чтении, текстом, исполненным шрифтом Arial, четырнадцатым кеглем:

"В течение недели предлагается активный и наступательный ньюсмейкинг со стороны Президента. Необходимо учитывать, что с первого же дня недели произойдет резкое изменение информационно-политических характеристик поведения основных игроков: все основные участники политического процесса будут действовать агрессивно и наступательно; любые действия и реакции президентской стороны будут предельно жестко оцениваться с точки зрения решительности, последовательности, уверенности.

Необходимы опережающие, жесткие, ритмично организованные информационные действия президентской стороны, усиливающие давление на противоположную сторону "по нарастающей", начиная с ньюсмейкинга Президента 9.05. Целесообразно предусмотреть также формы публичного и иного реагирования на возможные неожиданные по своей резкости (и неадекватности) информационные проявления со стороны X. (это я имя вычеркнул, потому что не важно) — вплоть до радикальных перемен в его позиции (одобрение импичмента и т. д.)".

Это был не этот год: президент предыдущий, поскольку импичмент. То есть примерно 1999-й, то есть именно что год назад. Уволокла зачем-то со службы.

Бедная девушка. Хотелось думать, что это не она писала. Впрочем, по явной судьбоносности бумаги было не похоже, что ей бы доверили такое сочинить. Вообще, я познакомился с ней в этом году, не так и давно — в феврале, отчасти в пьяном виде на аллее. В обоюдно отчасти пьяном, собственно. Тогда и выяснилось, что она недавно тут снимает квартиру, до которой я ее и довел и даже не стал тогда напрашиваться на чаю выпить. Да и вид у нее был крайне удрученный. С тех пор она, впрочем, не пила. Или пила, но редко. Что-то потом с ней произошло, отчего перестала. Возможно, что именно что после встречи со мной перестала, потому что, если рассудить, куда же годится, чтобы кто-то случайный с улицы доводил домой, обнаружив блюющей на лавочке. Но знакомство состоялось. Так с тех пор и жили, ничего не выясняя друг про друга.