Тэру Миямото: Миямото Тэру

Нобуо сел у окна, выходящего на реку, рядом с женщиной. Ему было неловко. Женщина посмотрела на Нобуо совсем непохожими ни на Киити, ни на Гинко узкими глазами и улыбнулась.

— Спасибо вам за детей, передавай маме с папой привет.

— Вы тоже как-нибудь приходите к нам.

— Спасибо, — легкая усмешка тронула ее губы. — Какой умный мальчик. Вы давно там столовую держите?

— Ну да.

— Я тоже хотела открыть столовую, как у вас. Но пока думала, сама не заметила, как заболела, теперь мне это не по силам. Как время летит, не успела заметить, как малышня моя уже подросла.

Нобуо увидел, как по волосам, прилипшим к виску женщины, струится пот. Ее бледное лицо без косметики показалось ему красивым. На тонкой шее и на желтоватой, как воск, груди женщины выступила испарина.

День был ветреным и прохладным. По небу летели свинцовые слоистые облака. Река снова стала блекло-коричневой.

Странный запах в комнате был запахом усталости, выходящей вместе с потом, и запахом очарования, исходящего от этой женщины. И Нобуо неожиданно стало душно и как-то не по себе. Но в то же время ему хотелось сидеть около этой женщины. Вдруг с грохотом открылась дверь. В комнату заглянул загорелый, средних лет мужчина.

— К вам можно? — с ухмылкой спросил он.

Женщина встала и вытерла ладонью пот с шеи. Потом молча села перед трюмо. Вошедший мужчина посмотрел на Нобуо.

— Да меня никак опередили… — захохотал он, нервно подергивая щекой. Мужчина хотел было погладить Нобуо по голове, но мальчик вскочил и скользнул мимо него. Он так спешил, что не стал надевать обувь. С кедами в руке он перебежал доску и оказался на узкой тропке. Прислонившись спиной к перилам Минато-баси, Нобуо стал терпеливо ждать брата и сестру, изредка бросая взгляд на качавшийся на воде ветхий деревянный домик.

Он увидел Киити на трамвайной остановке. Поставив тяжелое ведро с водой, мальчик отдыхал. Нобуо подбежал к нему.

— А где Гинко?

— Она за рисом пошла.

— Пошли к нам, поиграем.

— А ты меня шербетом угостишь?

— Попрошу отца.

Вдвоем они занесли ведро в домик. Киити бросил быстрый взгляд на фанерную стенку. Видимо, он догадался, что мать не одна, и, поспешно открыв крышку кувшина, стал переливать воду, нарочно громыхая ведром.

Киити подобрал на Сёва-баси обессилевшего и бившегося в грязи птенца. Здесь, в арках моста, вили гнезда дикие голуби. Птенец почти умирал. Мальчики решили, что, если вернуть его в гнездо, он поправится. На самом верху арки они разглядели и саму птицу-мать.

— Давай быстрее, а то помрет, — торопил Киити, но у обоих не хватало смелости залезть на такую высоту.

В это время прикатили на велосипеде братья Тойода. Нобуо успел прикрыть птенца, но было поздно. Братья подошли к мальчикам.

— А ну, отдавайте птенца. Этот голубь у нас раньше жил, а потому птенец наш.

Киити бросился было бежать, но был тут же схвачен. Братья стали колотить мальчика по голове.

— Все знают, что твоя мать — шлюха. С такими, как вы, даже жить рядом противно.

Глаза Киити неестественно сузились.

— А вы-то сами оба на одно лицо. На вас смотреть еще противнее.

Братья побагровели. Они стали бить Киити кулаками. Тот упал, но птенца из рук не выпустил. Один из братьев поднял мальчика.

— Убирайтесь отсюда, мерзкие, — крикнул он и пнул Ки-тяна в живот.

Мериться силами с ними было бесполезно.

Киити с разбитым носом отступил на два-три шага, лицо его исказилось. Он вдруг резко вытянул руку вперед и раздавил птенца. Птенец слабо пискнул и умер.

— Ах ты…

Киити бросил птенца в сторону растерявшихся братьев. Один из них, которому мертвый птенец угодил в голову, вдруг закричал и бросился бежать к реке. Второй моментально кинулся в другую сторону.

Нобуо поднял мертвого птенца, чтобы выбросить его в реку. Солнце на миг скрылось за облаками, и на прибрежные строения упала тень. Сейчас выделялась только та часть плавучего домика, где была комната матери. Белые пенистые волны окружили суденышко и безжалостно выталкивали его на мель.

Нобуо представил себе изможденную женщину, сидящую перед трюмо, и вновь ощутил тот странный запах.

Нобуо заплакал. Глядя на окровавленное лицо Киити, он рыдал и никак не мог остановиться.

— Ты не плачь, Нобу-тян. Я им отомщу. Не плачь. Нобуо не мог понять, почему он плачет. Ведь избили Киити, а не его. Ему не было жалко избитого и оскорбленного Киити, не было жалко раздавленного птенца… Он плакал от безысходной и непонятной печали, которая вдруг пронзила его душу. Нобуо положил птенца в карман и, сопровождаемый колким взглядом друга, отправился домой.