Тэру Миямото - Лестница

Вот уж на что я не соглашусь ни за какие коврижки, так это снова переступить порог многоквартирного дома из тех, "где живут бедные". Да что там переступить порог, даже когда мне случается проходить мимо такого дома, все внутри меня холодеет.

Даже сейчас в больших городах на окраинах встречаются эти неряшливые постройки. Некоторые из них гордо именуются мансионами [1] От англ. mansion. Так называют многоквартирные дома, как правило из бетона в отличие от каркасно-засыпных. — Примеч. пер. . На их стенах, как клеймо, застыли какие-то грязные подтеки, напоминающие сосульки. Иногда это двухэтажные "доходные дома", где комнатушки на втором этаже сдаются в аренду. В те времена, когда я учился в старших классах — а это было в шестьдесят втором — шестьдесят третьем годах, — такие дома с крышами, покрытыми оцинкованной жестью, разъедаемой ржавчиной, или залитыми низкосортным бетоном, с треснувшими стеклами, заклеенными бумагой в виде цветка сакуры, дома, от которых так и несло духом нищеты, торчали везде и всюду.

Если вы зайдете в такой дом, то в нос шибанет мерзкая вонь — смесь всех и всяческих человеческих отходов, непременно слышатся плач ребенка и старческий кашель, а в пыльном полумраке коридоров и лестниц валяются пустые бутылки из-под сакэ и соевого соуса. Во дворах всегда возится сопливая ребятня, и уж не знаю почему, но среди обитателей такого дома обязательно найдется парочка придурков.

Особенно много таких домов было там, где жила наша семья, — в небольшом квартале С. района Тайсё в Осаке. Стоило только свернуть с улицы, по которой ходил трамвай, как сразу появлялись деревянные дома с кривыми крышами и навсегда оторванными дверями; казалось, что из них уже съехали все жильцы…

За два года наша семья переезжала пять раз, и наконец, судьба занесла нас в двухэтажный дом, который назывался "Камэи-со" [2] В Японии, как правило, каждый многоквартирный жилой дом или офисное здание имеют название, которое указывается в адресе. — Примеч. пер. .

Полгода назад мой отец, поссорившись с матерью, поранил ее и куда-то скрылся, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Началось все с какого-то пустячного ворчания матери. Отец — а он до этого никогда даже голоса ни на кого не повышал — вдруг схватил попавший под руку керамический чайник и запустил им в мать. Чайник попал матери в голову, и острый осколок разрезал ей затылок примерно сантиметров на семь. Рана была глубокая, чуть ли не до кости, и хотя она вскоре зажила, мать стали мучить головные боли.

Пятнадцатого апреля шестьдесят второго года мы с матерью и братом переехали в маленькую комнатку в шесть дзё [3] Единица измерения жилой площади, равная примерно 1,5 кв. м. — Примеч. пер. на втором этаже. Ее окна выходили на запад. Я хорошо запомнил тот день, потому что это был день рождения матери.

И именно тогда мать, не бравшая в рот ни капли спиртного, разве что на Новый год, выпила полторы чашки второсортного сакэ. Знать бы тогда, чем это обернется…

В тот день, когда нам пришлось переезжать в С., было решено, что брат пойдет работать на завод электрозапчастей в Сакаи. Он бросил школу, хотя учиться ему оставалось всего один год.

— Отец не вернется… Он же трус, а рана у матери была большая. Наверное, думает, что полиция за ним гоняется. Побегает так, побегает, а потом где-нибудь потихоньку повесится… — Брат почесал довольно густой пушок над верхней губой. Мы тащили комод по узкой и крутой лестнице "Камэи-со". Комод поставили к стене, отделяющей комнату от коридора. На этом наш переезд можно было считать законченным. Стали собирать брата в общежитие. Он хорошо учился, и мне досталось несколько справочников, а матери он вручил половину "подъемных", полученных на заводе. И вдруг, словно вспомнив что-то, он сказал: "Мам, когда у тебя голова болит, может, станет легче, если немного сакэ выпить? Да и день рождения у тебя сегодня. Заодно и мое поступление на работу отметим".

Брат всегда хорошо учился, а в старших классах особенно налег на учебу — бывало, просиживал над учебниками до часа ночи. Он был спокойный и уравновешенный, никогда не показывал свои чувства, но в этот день как-то странно много разговаривал. И оттого, что молчаливый и серьезный брат вел себя непривычно шумно, мы с матерью и вовсе растерялись.

До девяти брату нужно было явиться в заводское общежитие. Шел уже восьмой час, но он как будто и не собирался уходить. Он дал мне пятисотиеновую бумажку и велел сбегать купить что-нибудь к столу.