«Белые гиацинты. Отец дал мне букет. Он хотел, чтобы я их подарила Гитлеру (у нее прозвучало: «Хитлеру»), но он тогда не спустился на площадь».
«Вы… по отцу немка?» — предположил Объемов.
«Он был наполовину судетский немец, наполовину словак, — ответила дама. — Меня зовут Алгбета».
«Василий, — представился Объемов, — жду рейса на Москву. А вы?»
«В Амстердам. Оттуда в Йоханнесбург, это в Южной Африке, и обратно».
«Не ближний свет», — уважительно заметил Объемов. Какое-то у нее алфавитное имя, подумал он, и сложное происхождение. «Южная Африка — прекрасная страна», — продолжил светскую беседу.
Спрашивать, кем был озаботившийся букетом белых гиацинтов для фюрера отец Алгбеты, он не решился. Точно не Юлиус Фучик. В общих чертах Объемов знал историю возникшей в тридцать девятом году, когда вермахт вошел в Прагу, независимой Словакии — союзного Третьему рейху марионеточного государства, а потому догадывался, почему эта дама летит в Южную Африку. Она была с той стороны.
«Южная Африка давно не прекрасная страна, — ответила Алгбета. — Я прожила пятьдесят пять лет на ферме в Северном Трансваале. Сейчас это провинция Мпу…маланга, кажется, так. Я лечу в Йоханнесбург, чтобы оформить передачу местной общине земли и того, что осталось от фермы. Они ее год назад сожгли, а моего мужа Юхана убили. Он успел уложить двоих из старинного трофейного винчестера. Дед Юхана добыл его у англичан в битве при Кимберли сто лет назад во время Англо-бурской войны. В подвале был огнемет, только Юхан не успел его заправить горючей смесью. Дочь сейчас живет в Голландии, но ей не дают гражданства, потому что мы не урегулировали имущественные отношения с правительством Южной Африки. Они недавно приняли закон о… Как это по-русски? Компенсация за утраченное имущество для белых. Ее дают в том случае, если белый южноафриканец отказывается от всех претензий и разбирательства дела в международных судах. Тогда что-то выплачивают. Вырученных денег нам, пожалуй, хватило бы на полгода жизни в Словакии. В Голландии — нет, там все дороже».
«Могу только посочувствовать, — вздохнул Объемов. — Это называется перестройка ».
«Возможно, — не стала спорить Алгбета, — но ферму не перестроили, а сожгли».
«Вы помните, — он отложил книгу в сторону, — что произошло с Советским Союзом?»
«Я пережила много перестроек, — сказала Алгбета, слегка, как показалось Объемову, дернувшись лицом при упоминании Советского Союза. — Чехословакия, Словакия, снова Чехословакия, наконец, Южная Африка…»
«Значит, у вас есть опыт. — У него возникла мысль угостить алфавитную даму араком. — Вы знаете, что надо делать».
«Делать?» — переспросила Алгбета и… продолжила на немецком.
«Нихт ферштейн», — полез в сумку за бутылкой Объемов.
« Люди, не способные собрать силы для битвы, должны уйти , — вернулась на русский Алгбета. — Это не мои слова, — уточнила, видя, что он не знает, как ответить. — Его! — ткнула пальцем в фотографию на обложке. — Он так сказал из окна Пражского Града».
«Какие люди? Куда уйти?»
«В никуда, — ответила Алгбета. — Силу, которую он имел в виду, уже не собрать. Вернее, ее не позволят собрать. Однако она все равно соберется и… уничтожит тех, кто мешает ее собрать».
«Он вам нравится, — повернул Феста обложкой в сторону Алгбеты Объемов. — Вы сожалеете, что у него не получилось».
«Я его ненавижу, — не дрогнула Алгбета под пронзительным взглядом фюрера. — Он разрушил мою жизнь. Но был момент… на площади в Граде. Мне было пятнадцать. Не знаю, как это звучит на русском… Скрытый оргазм , да, я его ощутила. Тот теплый весенний ветер с сиреневыми и розовыми лепестками… как будто влетел мне под юбку… С тех пор я в бесконечном полете, — добавила мрачно, — только уже без оргазма. После войны — по лагерям. Потом через Аргентину в Южную Африку. Сейчас из Южной Африки в Словакию, а может, в Голландию, не знаю».
«Кем был ваш отец?» — спросил Объемов.
«Министром почты в правительстве Тисо, — ответила Алгбета. — Коммунисты его расстреляли в сорок шестом. Адвокат мне сказал, что сейчас приговор можно обжаловать в Европейском суде. Если он не совершал военных преступлений, могут даже назначить пенсию».
«Жизнь налаживается, — констатировал Объемов. — Хотите, подарю вам эту книгу?»
«По-моему, вы хотите предложить мне выпить, — усмехнулась женщина. — Это самый верный способ наладить жизнь».
«Как товарищу по несчастью… Я имею в виду перестройку и туман», — спохватился Объемов, свинчивая крышку с бутылки.
Читать дальше