Кирил Бонфильоли - ГАМБИТ МАККАБРЕЯ

— Могу вам признаться, — продолжал инспектор, — я сожалею, что ляпнул перед сержантом и констеблем, будто он не бродяга. Но знаю, что на вас можно положиться — вы будете держать рот на замке, сэр. — Я несколько подскочил при этом «сэр». — Потому что очевидно: ни вы, ни я не хотим, чтобы такие идиоты задавались вопросами, чего ради кому-то выдавать себя за бродягу именно в этих краях.

Сощурившись, он глянул на меня, подчеркнув самый кончик фразы; я изо всех сил напустил на себя непроницаемость, надеясь произвести впечатление, будто мне отлично известен некий особый факт об «именно этих краях», а в левый сапог у меня запросто может оказаться упрятан некий весьма особый мандат с полномочиями слишком возвышенными, дабы засвечивать их обычным фараонам.

— И смешно с той новенькой десяткой, что у него была при себе, — раздумчиво произнес инспектор. — Похоже, прямо из-под пресса, а?

— Да.

— Даже не сложенная, а?

— Да.

— Какой там на ней был номер, вы, случайно, не помните?

— Помню, — рассеянно, нет — глупо ответил я. — Ж39833672, не так ли?

— А, да-да, точно. Это смешно, да.

— В каком смысле — смешно? — спросил я. — Смешно, что я запомнил? У меня эйдетическая память на цифры, ничего не могу с собой сделать. Таким родился.

Он не почел за труд проверить мое утверждение — в своей работе он был хорош, он знал, что я лгу.

— Нет, — ответил он. — Смешно в том смысле, что купюра — из той же серии, что и масса абсолютно подлинных десяток, которые, по прикидкам лондонских ребятишек, наводнили страну не больше месяца назад. Из Сингапура или где-то там. Смешно, согласитесь?

— Истерически, — согласился я.

— Да… ну что ж, всего вам доброго, сэр, мы в самом деле не смеем вас дольше задерживать.

— О, но если я могу оказать вам еще какое-то содействие…

— Нет, сэр, я имел в виду не это. Мне жаль, что мы не можем дольше задерживать вас. Под стражей, как говорится. Например, швырнуть вас в Тихую Комнату на пару дней, а затем попросить парочку наших ребят обработать вас до посинения, пока не расскажете, что значат все эти финты. Было бы очень мило, — задумчиво добавил он. — Любопытно, знаете ли. Мы, легавые, — любознательный народец, видите ли.

В этом месте я мог слышимо булькнуть горлом.

— Однако у вас, сэр, похоже, имеются крайне мощные друзья в тяжелом весе, поэтому мне остается только дружелюбно с вами распрощаться. На время. — И он тепло потряс меня за руку.

Снаружи меня дожидалась одна из тех симпатичных черных машин, какие себе позволить могут лишь силы полиции. Водитель в мундире распахнул передо мной дверцу.

— Куда, сэр? — спросил он голосом, тоже облаченным в мундир.

— Ну-у… — сказал я. — Вообще-то у меня есть своя машина, которую я как бы оставил на обочине, дайте подумать, милях в двадцати отсюда; это…

— Мы знаем, где ваша машина, сэр, — сказал он.

КОГДА У ВАС ЗАБИТА КУХОННАЯ РАКОВИНА И нужно вызывать сантехника, потому что и она, и ваша кухарка исторгают угрожающие шумы, он — сантехник — откручивает такую штукенцию под дном ее — раковины, — изумительно уместно именуемую «сифонной ловушкой», и с торжеством демонстрирует вам массу донных отложений, им оттуда освобожденных; гордость, кою он при этом являет, сравнима с гордостью молодой мамаши, предъявляющей для осмотра злонамеренный расплющенный помидор, уверяя вас, что это и есть ее чадо. Сей огромный сальный ком мерзости (я, разумеется, имею в виду закупорку раковины, а не ошибку семейного планирования) оказывается плотно свалявшимся клубком овощных очистков, лобковых волос и безымянного серого жирового вещества.

Я здесь пытаюсь описать не что иное, как состояние обессиленного мозга Маккабрея на его — моем — обратном пути в Тренировочный Колледж, или на Командный Пост, или куда там еще.

— А, Маккабрей, — хмуро проворчала комендантша.

— Чарли, дорогуша! — вскричала Иоанна.

— Пить? — пробормотал я, оседая в кресло.

— Пить! — рассеянно рявкнула Иоанна. Комендантша подскочила к буфету выпивки и смешала мне напиток с поразительным проворством и довольно-таки чрезмерным количеством содовой. Я отложил «поразительное проворство» в загашник своего сознания, куда складываю то, над чем должен подумать, когда достаточно окрепну. Виски с с. после этого я заложил на хранение в наиболее конфиденциальный сектор Маккабреевой системы и попросил еще.