Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки

В 1562 г. капитан Джон Хоукинс контрабандой вывез 300 негров из Португальской Гвинеи. Королева Елизавета сильно разгневалась: «Это безрассудство, — изрекла она, — небо не простит». Но Хоукинс сообщил ей, что на островах Карибского моря он обменял рабов на сахар и кожу, жемчуг и имбирь. Тогда королева простила пирата и стала его торговым партнером. Век спустя герцог Йоркский метил каленым железом — клеймом со своими инициалами — левую ягодицу или грудь 3 тыс. негров, которых его торговое предприятие ежегодно поставляло на «сахарные острова». «Королевская Африканская компания», среди акционеров которой фигурировал и король Карл II, давала до 300% прибыли, несмотря на то что из 70 тыс. рабов, погруженных на суда с 1680 по 1688 г., лишь 46 тыс. добрались до Америки живыми. Во время морского путешествия множество африканцев умирало от эпидемий или от истощения, кончало с собой, отказываясь от пищи, вешаясь на собственных цепях или бросаясь за борт в океан, ощетинившийся акульими плавниками. Медленно, по верно Англия подтачивала голландскую гегемонию в работорговле. «Соут Зеа компани» стала основной /120/ обладательни

цей «права на поставки», дарованного англичанам Испанией; с этой компанией были накрепко связаны самые известные личности из политической и финансовой сфер Британии; сказочно прибыльное дело лихорадило Лондонскую биржу и служило базой для крупнейших спекулятивных сделок.

Перевозка рабов сделала Бристоль, судостроительный центр, вторым по значению городом Англии, а Ливерпуль превратила в важнейший мировой порт. Трюмы уходящих судов были доверху набиты оружием, тканями, джином, ромом, цветными безделушками и стекляшками, которыми оплачивали человеческий товар в Африке, в свою очередь приносивший прибыль в виде сахара, хлопка, кофе и какао на колониальных плантациях в Америке. Англичане устанавливали свое владычество на морях. К концу XVIII в. Африка и острова Карибского моря давали работу 180 тыс. текстильных рабочих Манчестера; в Шеффилде наладили массовое производство ножей, в Бирмингеме ежегодно изготавливали 150 тыс. мушкетов[40]. Африканские племенные вожди получали британские товары и поставляли партии рабов капитанам-работорговцам. Таким образом они раздобывали все новое оружие и спиртные напитки, чтобы опять устраивать в деревнях охоту на людей. Из Африки вывозили также всякие смолы, слоновую кость и пальмовое масло. Многие рабы были выходцами из джунглей и никогда не видели моря, шум океана они принимали за рев неведомого зверя, желавшего сожрать их, или, по свидетельству одного купца тех времен, им казалось — и, в общем, они были правы,— что «их везут, как ягнят, на бойню, ибо их мясо по вкусу европейцам»[41]. Бичи и хвостатые плетки-семихвостки не очень-то помогали удерживать отчаявшихся африканцев от самоубийства.

«Груз», перенесший голод, болезни и давку в корабельных трюмах, доставлялся — кости да кожа, покрытые лохмотьями, — на площадь, но раньше африканцев проводили по улицам колониального селения под звук волынок. Тех, кто от слабости не мог волочить ноги, подкармливали в портовых бараках, перед тем как показать покупателям; тех, кто был болен, бросали умирать прямо /121/ у причала. Рабы продавались за наличные или в рассрочку до трех лет. Суда возвращались в Ливерпуль, взяв на борт различную продукцию тропиков. В начале XVIII в. три четверти всего хлопка, который обрабатывала английская текстильная промышленность, шли с Антил, хотя позже его основными источниками стали Джорджия и Луизиана. В середине века в Англии работало 120 сахароочистительных заводов.

В те времена англичанин мог прожить примерно на 6 фунтов стерлингов в год; работорговцы Липерпуля получали ежегодно доходов более чем на 1100 тыс. фунтов стерлингов, если считать только выручку, поступавшую с островов Карибского моря, и не принимая в расчет дополнительную торговую прибыль. Десять больших компаний контролировали две трети товарооборота. Ливерпуль строил новые усовершенствованные причалы, так как торговый флот усиленно пополнялся судами, причем все более грузоподъемными и с более низкой осадкой. Ювелирных дел мастера предлагали «цепочки и серебряные ошейники для негров и собак», элегантные дамы появлялись в обществе с обезьянкой в кружевном платьице и с рабом-негритенком в тюрбане и шелковых шароварах. Один тогдашний экономист характеризовал работорговлю как «главный и основополагающий принцип всего бытия, как основную пружину механизма, приводящую в движение все шестерни». Множились банки в Ливерпуле и Манчестере, Бристоле, Лондоне и Глазго; страховое агентство Ллойда наживалось на страховании рабов, судов и плантаций. Чуть ли не с первых выпусков «Лондон газетт» публиковала объявления о том, что беглые рабы должны быть доставлены в компанию Ллойда. Капиталы, сколоченные с помощью торговли неграми, легли в основу строительства большой сети железных дорог на западе и породили такие промышленные предприятия, как, например, шиферные фабрики в Уэльсе. Накопление капитала в трехсторонней торговле — товар, рабы, сахар — сделало возможным изобретение паровой машины, ибо Джеймса Уатта субсидировали дельцы, которые разбогатели именно на торговле рабами.Это подтверждает Эрик Вильямс в своем документальном труде, посвященном данной теме.