Александр Закладной - Там, где наши сердца

– Ну хватит! – сердито прикрикнул я. – Иди отсюда, не мешай.

Он отошел на пару метров.

Сквозь листву яблони пробивались лучи солнца, и, глядя на них, я вспомнил свою книгу по эзотерике, купленную несколько недель назад. Там говорилось, что лучами солнца можно намного улучшить свое астральное тело и увеличить энергетику. Как же там было написано? Что-то вроде того, что надо встать под лучик и представить себе, что тело – это пустой хрустальный сосуд, который должен заполниться солнечной жидкостью.

Я так и сделал. Расслабился и стал представлять, что я внутри пустой. Но сосредоточиться на этом никак не получалось – в голову лезли посторонние мысли о возвращении в Москву. Кто-то мне сказал, что в Дагестане война с чеченцами началась и Ельцин опять нового премьер-министра назначил, Виктора Путина. Никогда про такого не слышал. И про войну не слышал – телевизор-то я уже месяц не смотрел.

Тут я снова вспомнил про хрустальный сосуд. Для того чтобы избавиться от посторонних мыслей, я стал дышать по особой методике – вдох, потом задержка дыхания на пять секунд и выдох, – но все равно ничего не получалось. К тому же снова начал мяукать котенок.

– Отстань, – сказал я.

Тэла со Змеем все не возвращались, и мне стало скучно. Из-за полуразрушенного забора выглядывали четыре мужские головы, которые принадлежали, по всей видимости, местным алкоголикам. Головы спорили между собой и, по счастью, на меня внимания не обращали.

– Пойми, Михалыч, – убеждал один другого. – Зинка нас пустит. Возьмем закуски и пойдем.

– А моя? – боязливо спросил второй.

– А твоя об этом не узнает, – вмешался третий. – Все путем, Санек.

Котенок стал кусать меня за ногу.

– Как ты мне надоел, – вздохнул я и вдруг вспомнил, что в комнате остался недоеденный мной утром кусок колбасы. Вернувшись в дом, я разрезал колбасу на маленькие кусочки и положил их на газету с предвыборными лозунгами, которую вчера нам дали на улице. Тогда я не обратил на нее внимания, а сейчас заинтересовался. Судя по серпу и молоту в правом углу, газета поддерживала какого-то украинского коммуниста. Немного ниже я прочел его фамилию – Симоненко.

Мне казалось, что все политики, а тем более коммунисты, всегда врут, поэтому я не стал читать дальше, но уже выйдя во двор, наткнулся глазами на такие слова:

«Наш товарищ и друг Геннадий Андреевич Зюганов всецело поддерживает трудящихся Украины и горячо, как и мы здесь, борется с антинародным режимом своей страны. По его словам, назначение Владимира Путина (ага, значит Владимира, а не Виктора!) новым премьером только усугубило ситуацию в России, так как Путин, являясь худшим изданием Степашина, ни на йоту не поменял антинародный курс правительства, приводящий лишь к геноциду нации».

– Чушь какая-то, – сказал я самому себе. – Почему антинародный? Мне Степашин очень нравится.

Котенок, почувствовав запах колбасы, начал прыгать возле моих ног.

– Ешь, – добродушно произнес я.

Он с жадностью набросился на еду, а я набрал в консервированную банку воды и поставил перед ним. Съев всю колбасу и немного полакав воду, котенок зевнул и, не обращая на меня больше никакого внимания, неторопливо ушел.

– Вот ты какой! – сердито сказал я. – Ну и иди отсюда!

Один из заголовков валяющейся на земле газеты гласил: «Соединенные Штаты Америки – наш главный враг». Я хмыкнул, сразу вспомнив тот единственный случай, когда я видел Андрея взбешенным.

Месяца полтора назад, еще до знакомства с Аней, мы с ним оказались в обществе двух американцев. Оля, девушка Глеба, училась на переводчика с английского языка, постоянно бравировала этим и любила вставлять в свою речь английские слова. И как-то раз – у нее как раз была летняя практика – пригласила нас с Андреем в ночной клуб, сказав, что там будут два молодых американца, приехавшие в Одессу по какому-то договору между их институтами.

Я, кстати, зная его нелюбовь к Америке, до сих пор удивляюсь, почему он согласился. Хотя, может быть, именно поэтому.

Из компании Ольги – а там в основном были ее однокурсники – мы никого, кроме Глеба, не знали и поэтому скучали. Не знаю, как Андрей, но я уж точно.

Андрей же молча пил водку, но на протяжении всего вечера не отрывал тяжелого взгляда от американцев. Одного из них звали Джон, второго – Джеральд, «два джей», как сказала Оля при знакомстве. Мне, впрочем, они понравились, особенно Джон – он знал русский язык и все время шутил.

Как начался тот разговор, я не помню. Помню, что Андрей начал беспокойно ерзать на стуле и прикуривать одну сигарету от другой.