Алан Лайтман: Сны Эйнштейна

Время от времени настоятельные дела вынуждают людей спускаться, они делают это в спешке, сверзиваясь по высоким лестницам на землю, перебегая к другой лестнице или сбегая в долину, улаживая дела — и скорее, скорее возвращаясь домой либо на какое другое высокое место. Они знают, что с каждым их шагом вниз время убыстряет ход и они быстрее старятся. На земле они даже не присядут. Они бегают, прижимая к себе портфели и сумки.

В каждом городе отыщется группа обывателей, безразличных к тому, что они стареют на несколько секунд быстрее своих соседей. Эти отчаянные люди спускаются в нижний мир, бывает, на несколько дней, полеживают под деревьями, растущими на равнинах, — лениво плещутся в озерах, лежащих на теплых высотах, катаются по ровной земле. Они почти не смотрят на часы и не скажут, понедельник сегодня или вторник. Когда мимо них, глумясь, пробегают люди, они только улыбаются в ответ.

Идет время, и люди забывают, почему выше значит лучше. Тем не менее они продолжают жить в горах, избегают низменностей, учат детей, чтобы те остерегали своих детей от низин. Они привыкли переносить холод и принимают неудобства как должное. Они даже убедили себя в том, что разреженный воздух полезен их организму, и, следуя этой логике, перешли на строгую диету, ограничив себя самой легкой пищей. В конечном счете они стали невесомы, как воздух, — кожа да кости, — и состарились до времени.

Ни пройтись по проспекту, ни перемолвиться с приятелем, ни войти в дом, ни поглазеть на витрины под старой аркадой из песчаника не получится в обход тех или иных хронометров. Всюду зримо присутствует время. Башенные часы, ручные часы, церковные колокола делят годы на месяцы, месяцы — на дни, дни — на часы, часы — на секунды, и всякое приращение времени совершается неукоснительным порядком. И мимо всех и всяческих хронометров крепью держит вселенную костяк времени, утверждая закон времени, одинаковый для всех. В этом мире секунда есть секунда всегда. Время шествует вперед с поразительной размеренностью, с одной и той же скоростью во всех уголках пространства. Время — неограниченный правитель. Время — абсолют.

Каждый день бернские обыватели собираются на западном конце Крамгассе. Там без четырех минут три Цитглоггетурм отдает дань времени. На высокой башенке танцуют шуты, кричат петухи, на дудочках и барабанах играют медведи, движения и звуки подчиняя вращению шестеренок, в свою очередь одушевленных безупречностью времени. Ровно в три часа тяжелый колокол бьет три раза, люди сверяют часы и возвращаются к себе в конторы на Шпайхергассе, в лавки на Марктгассе, на фермы в заречье Аре.

Для людей религиозных время есть свидетельство о Боге. Ибо не может быть совершенства без Творца. Универсальное не может не быть божественным. Все абсолютные понятия суть часть Единого Абсолюта. В ряду с абсолютными понятиями стоит и время. Вот почему философы-моралисты помещают время в центр своей догмы. Время — это та система координат, по которой выверяются все поступки. Время — это ясность, отделяющая истинное от ложного.

В магазине белья на Амтхаусгассе женщина разговаривает с подругой. Та только что потеряла работу. Она двадцать лет прослужила в Бундесхаусе стенографисткой. На ней держалась семья. У нее дочь-школьница и муж, каждое утро тратящий два часа на свой туалет, — и вот ее уволили. Ее густо намазанная, гротескного вида начальница вошла утром и велела очистить стол к завтрашнему дню. Подруга-продавщица молча слушает, аккуратно сворачивает салфетку, которую та купила, снимает пушинку со свитера свежеиспеченной безработной. Подруги договариваются встретиться завтра и выпить чаю в десять утра. В десять часов. До встречи семнадцать часов и пятьдесят три минуты. Впервые за все эти дни женщина безработная улыбается. Она воображает свои кухонные часы, отстукивающие секунды между теперешним временем и завтрашними десятью часами — безостановочно безоговорочно. И воображает такие же часы в доме своей подруги, так же точно идущие. Завтра, без двадцати десять, женщина обмотает шею шарфом, наденет перчатки и пальто и по Шиффлаубе мимо моста Нидегг отправится в кафе на Постгассе. Туда же без четверти десять через центр города из своего дома на Цойгхаусгассе выйдет ее подруга. В десять часов они встретятся. Они встретятся в десять часов.

Мир, в котором время представляет собой абсолютную величину, есть мир, дарующий утешение. Ибо движения людей непредсказуемы, а движение времени предсказуемо. Если люди сомнительны, то время несомненно. Если люди предаются размышлениям, то время стремится вперед не оглядываясь. В кофейнях, в государственных учреждениях, в лодках на Женевском озере люди смотрят на часы и находят убежище во времени. Все знают, что где-то зафиксирована минута, когда они родились, когда сделали первый шаг, когда впервые проснулось чувство, когда попрощались с родителями.