Ника Сафронова: Эта сука, серая мышь

– Поезжай, Зоюшка! Поезжай, внученька моя! Дай Бог тебе легко разрешиться от твоего бремени! Хоть бы только Леночка не вмешалась… окаянная!.. – Тут старушка вздрогнула, сама убоявшись своей несдержанности. – Ох ты Господи! Прости меня грешную!..

Она принялась размашисто креститься. А мне вдруг стало так тоскливо-тоскливо. И от этих ее слов, и оттого, что бабуся, казалось бы, по самую маковку увязнувшая в своем горе, оказывается, все чувствует и понимает (пусть даже и зовет меня другим именем). И оттого, что сейчас мне придется встать и уйти, оставив ее один на один с комнатным полумраком.

С тяжелым сердцем покидала я этот дом. Прощаясь у калитки с тетушкой Вицина-Крамарова, которая за умеренную плату обязалась приглядывать за бабусей в наше отсутствие, я все смотрела, как шумит за изгородью старый сад. И никак не могла от него оторваться.

Вон там, в просвете между листочками, видно оконце моего «чердачка»! Как хорошо там мечталось, как спокойно спалось! А вон там еле видно церквушку! И отец Владимир теперь наверняка таскает воду из колодца. А потом, переодевшись, начнет свою обычную воскресную службу. А дальше, почти у самой запруды, мой любимый пригорок, сидя на котором я обычно провожала закаты. Эх! Когда-то я теперь вернусь сюда? Я могла бы простоять так целую вечность. До того не хотелось обратно в Москву! Но Вицин-Крамаров поторапливал. Подхватив мою сумку, он уже спускался вниз по дороге, показывая рукой, чтобы я тоже прибавила шагу.

Кажется, времени действительно оставалось в обрез. Вдалеке уже показался автобус.

Я, переваливаясь как уточка, пустилась вдогонку, удивляясь попутно, как быстро изменилось мое настроение при виде поднятых на горизонте клубов пыли.

Теперь я уже почти бежала. Ведь я не просто возвращалась домой. Я ехала навстречу новым свершениям!

Розка, конечно, дама со странностями, я не спорю. «Алко-голистическая подруга моей бабуленции», как сказала о ней Дорохова. Но все-таки только благодаря Розке я попала в хороший роддом. Один из лучших в столице.

Здесь были чистые уютные палаты, рассчитанные на четырех человек, светлые коридоры, совсем не похожие на те, которые я видела в снах про Зою. Хорошо кормили. А главное, здесь трудился сильный, сработанный коллектив. Еще ни от кого я не слышала, чтобы кто-нибудь чем-нибудь остался недоволен. Это было главное.

Вообще, меня устраивало абсолютно все. Даже мои соседки по палате.

Было, правда, поначалу некоторое предубеждение против Жанны. Все-таки в сорок два года – первые роды! И потом, читает черт знает что! За день по тому древнекитайской философии! Но позже я к ней прониклась. Она хоть и молчунья, но безвредная. А еще у нее был очень вкусный лимонный чай, привезенный откуда-то не то из Швеции, не то из Швейцарии. Она поила им всю палату. И во время этих чаепитий мы чаще всего нахваливали жителей той самой страны – не то шведов, не то швейцарцев.

А вот Нонна в свои сорок собиралась рожать уже в пятый раз. Просто диву даюсь на все их армянское семейство! Как ни подойдешь к окну, все стоят, задрав черноволосые головы.

Сам счастливый глава семейства и четверо его сыновей – мал мала меньше. Надеялись, хоть на этот раз у них будет девочка. Ан нет. Нонна вчера, вернувшись с УЗИ, даже обедать не пошла. Так расстроилась, что разглядела на мониторе окаянный отросток!

Танюшка мне понравилась сразу. Не только потому, что была из нас самой молодой, ей всего-то стукнуло двадцать три. А просто потому, что была страшно похожа на Дорохову. Те же глаза, те же узкие плечики. Ну, мы с ней как-то сразу подружились. Ходили вместе в столовую. Вечерами смотрели в комнате отдыха телевизор. Днем таскались вверх-вниз по запасной лестнице, чтобы не слишком прибавить в весе от сытого и сонного больничного режима.

Я здесь считалась вроде блатной. Меня держала на особом контроле сама зав. отделением – бывшая однокашница Розки. Правда, лично пощупать мой живот она спускалась лишь однажды. В основном мною занималось непризнанное светило медицинских наук по имени Мурат Равшанович. Всегда сердитый, он имел взгляд человека, которому известно об этом мире все. И даже немного больше.

Лежа на кушетке в его светлом, обставленном по последнему слову дизайна и техники кабинете, я всегда жутко нервничала. Особенно в первый раз, когда меня при поступлении в роддом пригласили к Мурату на ультразвук.

Во-первых, это было мое первое исследование. И я боялась, что вдруг у ребеночка обнаружится какая-то патология.