Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь

Конечно же мама была согласна на все. На любые мои условия. И на то, что я выеду к ним завтра же первым автобусом. И на то, что все заботы о Славике она возьмет на себя – будет водить его в школу и дважды в неделю на полюбившиеся тренировки к Шурку. И на то, что никто не узнает от нее об истинных причинах моего отъезда.

Удовлетворенная разговором с мамой, я теперь набирала домашний номер Оксанки.

– Здравствуй, жертва изощренного шарлатанства, – поприветствовала меня подруга. – Ну как, ездила сегодня к своему чародею?

– Угу.

– Ну и что, продуктивно? Руками водил? Глаза закатывал? Ты теперь уже больше не проклята?

Я решила не докладывать Оксанке, что почти весь сеанс провела в отключке. Просто ответила, что все прошло на «ура». А вот дальше было уже намного сложнее. Как-то нужно было еще подступиться к своей сногсшибательной новости.

– А ты чем занималась? – начала я издалека. – Как прошел выходной?

– Прекрасно! – В голосе Оксанки послышалось недовольство. – Губанов приперся мириться. Целый день мирились. Сейчас вон в ванной отмокаю.

– Зайчонок, ты меня удивляешь. Ты не рада этому, что ли?

– Да почему не рада? Рада. Но ведь могла же пойти с Мурашовой в боулинг! А вместо этого… – Оксанка горестно вздохнула, но вслед за тем раздался всплеск воды и ее оживленный вопль. – О! А время-то еще детское! Семь часов только! Сейчас все-таки прозвонюсь к ней. Вдруг еще успеем?

– Погоди, зайчонок! – поспешила осадить я подругу. – Мне нужно сказать тебе очень важную вещь!

Оксанка захныкала:

– О, боже, Балагура! Когда ты уймешься уже? Долго ты еще будешь разъедать мой мозг? Учти, если ты сейчас заявишь, что колдун наконец дозрел и до внутренностей Шурка, я тебе помогать не буду. Мне твой кузен шибко приглянулся во время нашего похода в донорский центр.

– Зайчонок! Я завтра уезжаю в Воронеж! – выпалила я.

– Как? Опять? Зачем?

– Маме необходимо вернуться в Москву. И мне придется подменить ее у бабуси.

– Надолго?

– Не знаю, зайчонок. Но думаю, что надолго. Возможно, даже до лета.

– Ты… – Оксанка запнулась, не зная, что и сказать. – Ты офонарела, что ли? А кто со Славиком останется?

– Мама с бабушкой.

– А на какие шиши они все трое жить-то будут?

– Ну, мама попробует восстановиться на своей старой работе… – Я занервничала. – Зайчонок, не мучь ты меня! Ситуация безвыходная. Мы уже по-всякому думали. По-другому никак.

– Нет, погоди! – не унималась Дорохова. – Не мучьте ее! А долг кто будет за тебя возвращать? Я, конечно, могу договориться с Чижихой, чтобы она Мишане натурой отдавала, но в принципе?

– Мише я позвоню. Скажу, что все верну по приезде. Машину продам и верну.

– Вот так вот даже? Машину продашь? – Оксанка вздохнула и замолчала очень надолго. Потом сказала: – Блин, Балагура! Как же мы тут без тебя? Я чего-то вообще потерялась. Даже представить себе этого не могу.

Мы с Дороховой еще какое-то время поплакались друг другу в жилетку. Пока в дверь не просунулась виноватая моська Славика.

– Полина, ты еще долго?

– Все, мой хороший, уже иду!

Я слезно распрощалась с подругой. Быстро настрочила бабуленьке, кочующей по соседям, пояснительную записку. Оделась. И мы с малышом отправились в кино.

А ровно через двадцать семь часов все это: и вечерняя, завьюженная Москва, и запах попкорна, витающий в фойе кинотеатра, и скупая слезинка на щечке у Славика, узнавшего о моем скором отъезде, – все осталось в далеком прошлом.

Жизнь моя полностью изменилась. Растрескался весь ее прежний уклад. Оккупировав «чердачок», я медленно потекла мимо кисельных берегов своего ожидания.

Я выбрала себе в наставники сельского фельдшера. В настольные книги – пособие для будущих мам. Я делала все, как учили. Крепкий, здоровый сон. Продолжительные прогулки. Ежедневная гимнастика для беременных. В Воронеже накупила кремов от растяжек. Заготовила впрок свободной, не стесняющей движений одежды.

День за днем изучая пособие, я представляла, как мы с моим крошечным младенцем живем и развиваемся параллельно друг другу.

14 марта. Одиннадцать недель. Маленькое существо внутри меня уже может морщиться, менять выражение лица и даже улыбаться.

Хм, как интересно! И я сегодня много чему улыбалась. Когда была в церкви, например, радовалась сошедшей на меня благодати. Просто как гром среди ясного неба. Свалилось – и все. И покой на душе, и уют, и тихие слезы от счастья. А вечером мы смеялись за чаем с бабусей. Она вспомнила, как я (то бишь Зоя) прочла стишок на детском утреннике, потеряв в слове «гномик» буковку «н». Получилось так «В сад забрался гомик». И хотя автором данного ляпа являлась не я, но за Зою было приятно. Грустная вышла улыбка, но все же.