М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- Монстр, - взорвался барон, комкая салфетку.

- Оскар знает буквально все! - воскликнула его жена.

- Ленин не разбирался в поэзии, - заметила Барбара.

- России пришлось заплатить дорогую цену за его ошибки, - подытожил Гриша Гузкин, и все скорбно посмотрели на салфетку, смятую бароном, она лежала посреди стола точно символ исковерканной судьбы России. Ошибки Ленина были очевидны, гости хмурились, подсчитывая их; губы их сводило в скорбную линию; они едва раздвигали их, чтобы проглотить кусочек жаркого. Гузкин решился на еще одну цитату из Кузина; он, подражая другу, слегка прикрыл глаза, будто припоминая подробности, покивал сам себе и раздумчиво произнес: - Ленин был наследником Чингисхана, это очевидно. Большевики возродили монгольское иго на Руси - и в очередной раз отбросили Россию от цивилизации.

- Монгольское иго? - ахнула Тереза фон Майзель, не очень поняв, как там, собственно, получилось дело с большевиками и монголами. - Что это?

- Монголы двести лет владели Россией, - сказал, улыбаясь, Оскар. Он знал и это.

- Двести лет! Lieber Gott! - выпучил глаза барон, а баронесса взялась пальцами за виски и сказала:

- Jesus Christ!

Обед проходил хорошо. При всякой перемене блюд Гриша наклонялся к Барбаре и тревожно спрашивал, все ли в порядке, не случилось ли на этот раз беды с пищей. И всякий раз она мило улыбалась и уверяла, что обошлось. Спасибо за заботу, но и на этот раз пронесло. И Гриша, как и положено, облегченно вздыхал и возвращался к своей тарелке. Подали шнапс и коньяк. И опять Гриша смотрел и запоминал, как переворачивают коньячную рюмку над огнем, чтобы тепло вошло внутрь, как рюмку держат потом в ладони, чтобы тепло не отпустить. Заговорили об изобразительном искусстве. Барон поинтересовался, сколько стоит картина Гузкина, изображающая пионерскую линейку.

- Это есть такая колонна пионеров, - объяснил он жене.

- А, колонна, ja, ja, - оживился Фогель-старший.

- Тридцать тысяч, - выпалил Гузкин, и сердце его забилось под замшевым пиджаком.

- Это моя любимая картина, - сказала Барбара фон Майзель, - я в Советском Союзе тоже была бы пионеркой. И ходила бы на пионерские линейки, ха-ха-ха! Вы видели, как я одеваюсь бедным мальчиком? У меня есть русская шапка с ушами для зимы - двухушка? Нет, просто - ушовка.

- Ушанка, - сказал Гриша, - или треух. Классическая русская шапка. У меня есть друг, Эдик Пинкисевич, он всегда ходит в треухе, зимой и летом. Эта шапка некрасивая, но практичная. Домов моды в России ведь нет. - Он засмеялся.

- Но непременно будут. Я очень надеюсь, что будут, - сказала Тереза фон Майзель, - искренне надеюсь, что будут. Увидите, еще откроют и Christian Dior, и Armani. Красота так нужна, особенно в некрасивой стране.

- Uschanka? - сказал Фогель-старший. - Я помню. Нужно носить эти некрасивые шапки в России, потому что там ужасный климат. Очень плохая погода.

Барон достал чековую книжку, размашисто расписался, протянул синюю бумажку Гузкину. Гузкин взял чек, его пальцы сделались холодными. Вот, свершилось. Он держал в руках синюю бумажку, чек на предъявителя в банк, его картину купили за большие деньги, он богат, знаменит. Он сунул чек (плату за творчество) во внутренний карман, туда, где, перехваченные резинкой, уже лежали портреты Лютера (плата за происхождение), и пиджак словно стал тяжелее. Скажите, пожалуйста, невольно подумал он, что ж они, жадобы в Auslanderamt, за геноцид платят такие гроши? Пятьсот - ну что такое пятьсот? А впрочем, тут же остановил он себя, грех жаловаться, грех. Могли бы и ничего не дать: вот советские, те уж точно жлобы - разве репрессированным платили?

- Кто, на ваш взгляд, лучше - Горбачев или Ельцин? - спросила тем временем госпожа фон Майзель и пригубила коньяк. Сделала она это очень мило: просунула нос в рюмку, понюхала, потом лизнула кончиком языка коньяк и изобразила всем лицом испуг от крепости напитка. - Мы здесь так далеко от России, но нам так важно знать правду.

Гриша отметил про себя еще один урок европейского такта: сделав покупку, надо перевести разговор на другое, словно и не случилось ничего особенного. Не в деньгах же счастье.

- Ельцин последовательнее, тверже, - сказал Гриша, - он отменил компартию.

- Ах, это так важно, то, что вы нам здесь говорите. Ельцин будет уничтожать империю коммунизма. Это ведь позитивно, не так ли?

- От коммунизма все зло, - заметил Фогель-старший.

- Коммунизм, мне кажется, - сказала Тереза фон Майзель, - растлил человеческую природу, в этом все дело.