М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- Пашенька один остался, так ты и его заберешь! Подучишь его, чтоб меня травить! Отдашь Пашеньку своей матери - она его тоже станет грызть. У-у, ведьма!

- Замолчи! Соседи услышат!

- Перед соседями стыдно? А перед женой не стыдно? Пусть люди слышат, пусть! Пусть знают про ведьму подлую!

Так прошла беседа Соломона Моисеевича с Татьяной Ивановной. Супруги разошлись по комнатам и остаток вечера страдали: Татьяна Ивановна улеглась лицом к стене на свой узкий продавленный диванчик, Соломон же Моисеевич сел в своем кабинете за стол и сидел без движения, охваченный глубокой печалью. Рукописи его лежали перед ним на столе, однако настроения для творчества не было. Он попробовал редактировать уже написанное, однако переживания мешали сосредоточиться. Так и сидел он, сутулясь, пока Татьяна Ивановна не позвала его ужинать; в молчании супруги съели диетический творожок и в молчании выпили отвар из ромашки.

На следующий день Соломон Моисеевич вызвал Павла для беседы. Татьяна Ивановна затворилась у себя, предварительно накрыв в кухне стол, а Соломон Моисеевич расположился с внуком на кухне и, прихлебывая чай, сказал внуку так:

- Ты не знаешь, как я одинок

- Ну что ты, дедушка.

- Да, я чувствую себя совершенно одиноким.

- Мы все с тобой.

- Не надо говорить понапрасну. Зачем? Я совсем один.

- А бабушка?

- Твоя бабушка стала мне чужим человеком. Это горькая правда, и ты должен ее знать.

- Все-таки, дедушка, вы прожили вместе много лет, не могла она вдруг стать чужой.

- Ты многого не знаешь. Мы всегда были разными людьми.

- Как это грустно, дедушка.

- И теперь я живу с чужим человеком.

- Все-таки это не совсем так

- Я считаю, что мой внук, - сказал Соломон Моисеевич значительно, - должен знать правду. Я полагаю, это мой долг - поделиться с тобой своими чувствами.

- Конечно, дедушка.

- Мы всегда были с тобой друзьями. Разве я всего лишь дед? Я прежде всего друг тебе, и, надеюсь, мы единомышленники.

- Да, конечно. Я вас с бабушкой очень люблю. Грустно видеть, как вы ссоритесь.

- Ты не представляешь, что мне приходится выносить.

- Неужели так тяжело?

- Я страдаю, - заметил Соломон Моисеевич.

- Как это печально.

- Мне следует уйти из дома. Да. Я уйду.

- Ты сошел с ума.

- Просто ставлю тебя в известность. И только. Только лишь информирую.

- Куда же ты уйдешь? Кто будет о тебе заботиться?

- Мне ничего не нужно. Я легко могу обойтись без всего.

- А как же еда, как же обед и ужин?

- Зачем? Для чего это мне?

Соломон Моисеевич равнодушно отхлебнул чаю из чашки, оставленной подле него Татьяной Ивановной. Он, в сущности, едва пригубил чай, так, словно это была последняя чашка чая в чужом для него доме и пил он ее исключительно из вежливости. Уж если налили ему здесь чай - отчего же не выпить и эту чашу? Он попробовал чай еще раз и, найдя его недостаточно сладким, добавил ложечку сахара. Потом он вспомнил про лимон и, протянув руку вперед, пошевелил пальцами - однако лимон против обыкновения не образовался в его руке: Павел не понял значения жеста. Соломон Моисеевич некоторое время подержал руку протянутой, рассеянно шевеля пальцами, затем растерянно опустил руку на стол. Забота? Кто говорит о заботе в этом доме? Видно, в самом деле, пора уходить, отряхнуть прах этого места от ног своих. Он придвинул к себе розетку с малиновым вареньем, попробовал. Варенье несколько смягчило внутреннюю горечь, но не убрало ее вовсе. Тогда он взял пастилы и откусил немного пастилы - это сочетание (малиновое варенье с пастилой) показалось ему приемлемым.

- Вероятно, я должен остаться один. Вовсе необязательно быть среди людей. Буду совершенно один. Об этом я и хотел сказать тебе, своему другу.

- Дедушка, но ведь не могу же я взять тебя к себе.

- Об этом и речи быть не может. У тебя - своя семья. Впрочем, лично я был бы рад возможности общения с тобой - моим другом и внуком. Но к чему утруждать Лизу? Я для нее чужой человек. Ненужный больной старик

- Ты не чужой для Лизы.

- Кому нужны старики? Кто хочет о них заботиться? - саркастически сказал Соломон Моисеевич.

- Мы постараемся, дедушка.

- Не думаю, впрочем, что доставляю много хлопот. Я неприхотлив в быту. Мне абсолютно ничего не нужно, - Соломон Моисеевич ел малиновое варенье, закусывая пастилой; иногда, разнообразия ради, он макал пастилу в розетку и орудовал пастилой в варенье, словно ложкой, - единственное, чего мне не хватает, - это содержательного общения, интеллектуальных бесед. Не хватает единомышленника. С твоим отцом мы вели замечательные беседы, до тех пор, пока, кхе-кхм, пока, ну словом, пока они не прекратились.