М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

- Мне раскрыли глаза, - сказал барон, - и я обратился к экспертам.

- Кто же вам рассказал правду?

- Есть один благородный человек у вас в министерстве.

- Кто он? - спросил министр с интересом.

- Личность с бескомпромиссными убеждениями.

- Все министерство, - сказал министр с тонкой улыбкой, выполненной при помощи толстых влажных губ, - состоит из подобных людей. Мы тщательно отбираем кадры. Итак, его имя?

- Его имя - господин Потрошилов.

- Ах, Потрошилов!

- Именно он. Потрошилов - непримиримый враг коррупции.

- Не сомневаюсь, - сказал министр, - этим он и славится.

- Он указал мне, откуда берутся фальшивые вещи.

- Источник известен? - полюбопытствовал министр.

- Я знаю все, - сказал барон, - господин Потрошилов открыл мне глаза.

- Неужели? - спросил министр, и лицо Потрошилова возникло перед внутренним взором Ситного; Аркадий Владленович внутренним оком изучил это лицо и сказал: - Он храбрый человек

- Такие люди, по моему глубокому убеждению, единственное, на что может надеяться ваша страна.

- О, - сказал министр культуры, - Потрошилов у нас буквально на вес золота.

- Искренне надеюсь, что ему воздастся по заслугам!

- О да! - сказал Ситный. - Я и сам надеюсь на это!

- Преступников несколько. Они, между прочим, занимают видные должности в обществе.

- Что вы говорите!

- Действует организованная шайка. В шайке есть главарь.

- Кто же он? - заинтересовался министр.

- Нити, - сказал барон, - тянутся к известному человеку.

- Быть не может, - сказал Ситный. Он действительно был поражен.

- Увы, так, - сказал барон. - Существует подпольная сеть, занимающаяся изготовлением произведений авангарда. Этот мерзкий квадрат - лишь звено в цепи преступлений! Вглядитесь пристальнее в эту гадость!

Так случилось, что одновременно с Ситным черный квадрат изучало еще несколько человек. На Пятой авеню, в помещении музея Гугенхайма, собрание искусствоведов, дирекция музея, лучшие люди города Нью-Йорка глядели на точно такой же квадрат. Склонив головы, чмокая губами, протирая стеклышки очков, чтобы не упустить деталей, всматривались капитаны художественной индустрии в черный квадрат великого мага - Казимира Малевича. Предъявлял произведение член правления музея, предприниматель и интеллектуал - дантист Оскар Штрассер. Он бережно держал полотно перед собой, поворачивая картину во все стороны, чтобы каждый мог насладиться игрой красок.

- Давно замечено, - говорил Оскар, - что квадрат не буквально черный. Использована вся гамма оттенков - от холодного черного к черному теплому, от бархатного лилового до глухой сажи.

- Что вы хотите - мастер колорита! - восхищались зрители.

- А тональные переходы!

- А свобода исполнения! Глядите, закрашено небрежно.

- Как будто бы небрежно, - поправляли знатоки, - такая небрежность дается нелегко.

- Свет, свет! Нужен дневной свет, так живопись заиграет!

Отдернули шторы - и словно заново увидели полотно. Многие даже отшатнулись - произведение ослепляло.

- Дар русского банкира Щукина, - пояснял Оскар тем, кто еще не знал новость. - Банкир Щукин вошел в правление музея Гугенхайма, пожертвовал шестьсот миллионов на развитие.

Мало кого из присутствующих цифра могла впечатлить. Ну, дал шестьсот миллионов, подумаешь. Приятно, конечно, но и цели ясны: хочет на вернисажах шампанское пить с Рокфеллером и алюминиевые акции пристроить. Однако сопутствующий дар - волновал. Теперь музей Гугенхайма по праву мог считаться самым значительным музеем мира - в нем и без того были представлены полоски Сэма Френсиса, дырки в холстах Ива Кляйна, объекты Лe Жикизду, не хватало лишь черного квадрата - но вот и он, черный квадрат! Свершилось! Директор музея, высокий дородный американец, любитель экстремальной езды на мотоциклах и глубоководного нырянья, был фанатиком русской культуры. Бабушка его родилась в Одессе, сам он дружил с ныне покойным поэтом Бродским, пил водку в ресторане «Самовар» и при слове «ГУЛАГ» делал скорбные жесты. Директору музея казалось, что он чувствует и понимает русскую культуру, поскольку ему нравились квадратики, нарисованные хуторянином польского происхождения Казимиром Малевичем, и загогулины, выполненные диким пролетарием Родченко. В разговоре с друзьями директор часто подчеркивал свои русские корни - и рассказ порой не уступал по занимательности описанию вояжа на Маврикий. Сегодня директор был взволнован, и слезы стояли в его глазах.